Львов хмыкнул:

— И ты ради миллиона меня от дел оторвал?

— Разумеется, нет. Я хочу уведомить вас, что некто Уссурийцев, маг пятого ранга, устроил в степи засаду на меня и моих жен.

Львов посерьезнел и внимательно поглядел на собеседника.

— Судя по тому, что мы сейчас мило болтаем, Уссурийцев вашей встречи не пережил.

— Вообще говоря, я тут сильно лопухнулся и едва не отправился к предкам на небеса. Но всё же обошлось. А вашего Уссурийцева я и пальцем не тронул. Даже конструкт в него ни один не бросил. Меня несколько опередили.

— Кто?

Львов подался вперед, вцепившись обеими руками в подлокотники кресла. На его лице проступило такое характерное выражение — кабы не по видеосвязи разговаривали, так Песцову самое время было бы бежать без оглядки.

— Тут у меня из европейской базы один офицерик удрал, лейтенант Дженкинс. Он всё хотел меня пристрелить за непочтительное обращение с полковником Фицджеральдом. Так вот он увидел. как Уссурийцев пытается обидеть моих жен, троих сразу, и пальнул в него из винтаря со спецбоеприпасом. А потом сел в машину и усвистал.

— А ты?

— А я в это время пытался оклематься. По собственной глупости угодил в ловушку ныне покойного Уссурийцева. Небольшой холмик превратился в большую ямку, а меня взрывом километров на двадцать в сторону забросило. Но ничего, выкарабкался и вернулся. Пришел, а соперник мой уже того-с, наглухо зажмурен. Девчонки толком ничего не видели, они в трансе сидели, щиты держали.

— И удержали? — не поверил император.

— Удержали. С трудом удержали, на морально-волевых, через боль и муки. Но и награда за то им была: в полчаса каналы так прокачали, что впору через ранг прыгать. Это не говоря о том, что вообще живы остались.

Львов покачал головой:

— Вот почему, Песцов, с тобой всегда сплошные проблемы? Вечно у тебя что-нибудь случается. Только где же здесь деньги?

— Деньги — вот.

Олег взял в руки папку, вынул пару документов и продемонстрировал их на камеру.

— Этим европейцы планировали оплатить старому хану свежее мясо на фронт. Но не успели.

— Можешь этими бумажками подтереться, — фыркнул император. — Европа по ним ни копейки не заплатит.

— Мне — не заплатит, хитро улыбнулся Песцов. — А вот вам… Я этими бумагами типа выплачу империи репарации и контрибуции. Вы по ним получите полную стоимость, и мне часть откатите. А я на эти деньги у вас же закажу всякого разного. Мне нужно геологические изыскания проводить, электростанции строить, школы-больницы открывать.

— И сколько ты хочешь?

— Поскольку бумаги, фактически, мои, то мне девяносто процентов, вам — десять за обналичку.

— А у тебя ничего не слипнется? — ехидно поинтересовался император. — Про контрибуции забыл? Трети с тебя хватит.

Тут уже нахмурился и Песцов.

— А за нападение имперского подданного на монарха дружественного государства мне ничего не полагается? Пятнадцать-восемьдесят пять.

— Дорого мне обходятся твои приключения. Мог бы охрану с собой взять, дешевле бы вышло. Шестьдесят-сорок.

— Охрана Уссурийцеву была бы на один зуб. Он ее бы даже не заметил. Двадцать-восемьдесят

— Охрану надо нормальную иметь. Пятьдесят на пятьдесят.

— Ух ты, какая пошла заруба! — восхитился Песец. — А мой-то молодец, гнет свою линию. И твоего, между прочим, прогибает.

— С чего это прогибает? — обиделся Лев.

— Спорим, на трети остановятся. В смысле, треть твоему, две трети моему?

— Это и без спора очевидно. Да с тобой спорить вообще опасно. Ушлый ты больно.

— А ты — скучный и занудный, — отрезал Песец. — Вот Уссурийца разбудим, его стану подкалывать. Он хорошо на подначки ведется.

— Ну что, треть вам, две трети — мне, — подытожил Песцов. — Договорились?

— Договорились, — кивнул Львов. — Когда бумаги передашь?

— Через неделю девочек отправлю в империю, с ними и перешлю.

— Добро. А сам-то когда приедешь? Срок свой когда дослуживать будешь? Присягу-то ведь принес.

— А вот вместе с ними и вернусь. Накануне устрою большой прием, а наутро сяду в машину и рвану навстречу воинским подвигам.

Советник притащил на согласование трехлетний план развития государства. Олег хотел бы замахнуться на пятилетку, но, подумав, не стал: как раз через три года формальное совершеннолетие, множество перемен. И мнение по некоторым архиважным вопросам государственного развития может перемениться самым причудливым способом.

Обсуждение и утверждение плана шло муторно и трудно. Сункар, конечно, молодец. Постарался, предусмотрел и то, и это. Очень нужное, не очень нужное и еще сверх того. Но уж слишком много у него предрассудков оказалось: так делать нельзя, этак не положено, а то вообще не по правилам, закон запрещает. Песцов и без того уже был на взводе, а тут и вовсе озверел: