— Да, конечно, я не против, — автоматически отвечаю.

— Как скажете! Всего доброго, ребята, — оттолкнувшись от моей двери, отходит назад, занимая безопасное расстояние от транспортного средства. — Удачного дня! Аккуратнее…

Я автоматически поднимаю свое стекло, почти не шевелясь, но все же контролируя свое дыхание, сомнамбулой таращусь в лобовое и почему-то в ярких красках вспоминаю тот злосчастный день. День, когда я разбился на своем болиде, когда едва не утонул — он прав, твою мать, как Алексей прав сейчас, — не утонул в завшивленной речушке, когда получил ожоги своей кожи, когда лишился… Всего! Всего, а не только одной второй части своей левой руки…

— Ярослав? — она касается прохладными пальцами моей щеки.

— Да? — не поворачиваясь, глухо отвечаю.

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Я смотрю! По крайней мере, я стараюсь, кумпарсита. Даша тянется ко мне, преодолевая сопротивления ремня, словно просит об одном лишь поцелуе. Нет! Я ошибаюсь! Этого не может быть. Видимо, она желает просто обнять меня или…

Опять промашка. Сегодня я не только однорукий инвалид, но и мазила по предчувствиям. Она действительно меня целует, касаясь бережно своими теплыми губами моей щеки. Как ребенка? Даша-Даша, это даже хуже, чем… Господи! Она, словно мать, расстроенное, оскорбленное чрезмерным вниманием чадо успокаивает? Столько блядской жалости за только начинающийся день! Пора бы им всем перестать!

— Даш…Пожалуйста… Это лишнее… — шепчу с закрытыми глазами. — Слышишь, кумпарсита?

Похоже, нет! Она не останавливается, наоборот, настойчиво прокладывая дорожку невесомых, как будто целомудренных, поцелуев, целенаправленно подкрадывается к моим губам. А вот добравшись туда, куда, по-видимому, изначально метила, в свои ладони забирает мое лицо и по-настоящему целует. Даша целует так, как я того хочу… Сначала мягко, неуверенно! Томно, добавляя тихий стон! Нежно, ладонями оглаживая мне скулы! Настойчиво и страстно, подключая жалящие укусы, лаская языком! Да она меня почти… Грызет, а не целует! Жрет поедом и наслаждается… Не жалея, вытягивает все мое нутро.

Не могу открыть глаза — не выходит. Тяжело контролировать ситуацию. О здравом понимании того, что сейчас тут между нами происходит, речь вообще не идет.

— Даш… — зажмурившись до «кровавых мальчиков перед глазами», шепчу куда-то в пустоту.

— М-м-м? — неуверенно гундосит.

Определенно Смирнова отстраняется сейчас, разрывая свой или, вероятно, все же наш поцелуй.

— Нет-нет. Куда ты…

— Ничего не говори, пожалуйста, не надо, — с громким выдохом произносит.

Я прихожу в себя и распахиваю глаза.

— Почему? — улыбаюсь. — Я хотел бы кое-что сказать, например, а ты сразу «не надо», весь запал под чистую скосила всего двумя словами. Мне…

— Ярослав! — шипит, дергая свой ремень безопасности, ерзает в пассажирском кресле, еще сильнее вдавливаясь в его спинку, затем демонстративно и очень гордо вскинув подбородок, отворачивается от меня. Теперь она разглядывает за окном, наверное, до боли знакомую обстановку родного двора.

— Ты! Ты ведь меня поцеловала, — рассматриваю ее нервно дергающиеся руки. — Поцеловала же, а? Повернись ко мне, пожалуйста.

— Да, — Даша опускает голову, бегая своим взглядом по цепляющимся друг за друга вытянутым слишком тонким пальцам. — Поедем уже, пожалуйста…

— Мне понравилось, кумпарсита.

— Я тебя прошу, — теперь она заглядывает мне в глаза, протягивает руку, чтобы коснуться чересчур прохладными сейчас пальцами моей щеки. — Едем уже, а то опоздаем, Буса высмеет, растрезвонит, что мы с тобой в кустах застряли…

Хм! Оригинальная молва от очевидного и «достойно» зарекомендовавшего себя, даже за мой непродолжительный период работы в танцевальном клубе, фантазера, выдумщика и самого главного сплетника их пляшущего коллектива. Хотя от последнего — застрять с Дашей или в Даше в кустах или на сидении автомобиля, или на кухонном столе, или в душевой кабине, или на диване, или, наконец, по классике — в постели, я бы, вероятно, не отказался. Один вопрос:

«Она бы мне дала?».

Забирает, «Горовой»? Плющит, тянет, стонет, квохчет… Чешется и ноет? Ну, потерпи немного — сейчас пройдет!

— Пусть трезвонит. Нам нечего скрывать, тем более это истинная правда. Мы ведь встречаемся, а совместное по дороге на любимую работу утро было крайне напряженным — ты была раздражена, а я ночь плохо спал. В целях предотвращения аварийно-опасной ситуации, в том числе и на рабочем месте, пришлось вынужденно сделать привал и отработать внештатное положение, согласно ранее предложенной методике — «рот в рот». И знаешь, что?

Даша кивает, ждет, что я скажу. Мягко улыбается, красиво растягивая губы, а затем немного наклоняет голову на бок.

— Напряженное утро? Внештатная ситуация? — прищурившись, переспрашивает.

— Крайне! Это слово означает, что «кое-кто терпеть уже не в силах»! — подмигиваю. — Но, — касаюсь пальцами своих губ, — после медитативных мероприятий с привлечением, — подкатываю глаза, придумывая подходящее определение тому, что Смирнова организовала с моими ртом, языком, губами, — сама знаешь, чего, тебе удалось успокоить только-только зарождающуюся бурю и предотвратить девятибалльный эмоциональный шторм. Это ваше сверхсекретное оружие, девочки, действует весьма эффективно на неизбалованных мужчин.