Он немного поел и решил спуститься к Джонсону. Он не стал ничего собирать, а взял только тетради и камеру. Но в последний момент что-то его толкнуло, и он поднял молоток, отнес его в машину и положил на пол возле ног. Вниз он ехал медленно, лишь изредка пуская в ход правую руку.

У Джонсона все было тихо. Он подогнал автомобиль к бензоколонке. Никто не вышел, чтобы наполнить бак, правда, в этих диких горах это было неудивительно. Он нажал гудок и подождал. Через минуту он вышел из машины, поднялся по выщербленным ступеням и вошел в комнату, где можно было всегда купить сигареты и обсудить новость с Джонсоном. Но там никого не было.

Он почувствовал недоумение. Как всегда после пребывания в горах, он не знал точно, какой сегодня день. Вторник. Но может и среда, или даже четверг. Во всяком случае середина недели. Не воскресенье. В воскресенье, а иногда и на весь уикэнд Джонсон запирал лавку и укатывал куда-нибудь в путешествие. Джонсон был человек легкомысленный и никогда не считал, что работа важнее, чем удовольствие. Но Джонсон все же в большой степени зависел от торговли во время рыболовного и туристического сезона; так что вряд ли он уехал надолго. А если все же он уехал надолго, он непременно запер бы дверь. Впрочем, кто знает этих людей, живущих в горах. Об этом случае стоит написать в книге. Однако бак его машины был почти пуст. Он накачал себе десять галлонов бензина и с трудом выписал чек, который оставил на стойке вместе с запиской: «Вас не было. Взял 10 галлонов. Иш.»

Он поехал по дороге и внезапно ощутил легкое беспокойство: Джонсон уехал, оставив дверь незапертой; нет рыбаков, автомобиль, проехавший ночью, и, самое главное, два человека, которые убежали, увидев больного человека в одинокой хижине в горах. Но день был прекрасный, рука почти не беспокоила его, более того, он совсем оправился от какой-то странной болезни, которая вряд ли была связана с укусом змеи. Он чувствовал себя почти совсем здоровым. Дорога вилась между рощами деревьев вдоль небольшой шумной речки. К тому времени, как он подъехал к гидростанции, он уже совсем оправился.

На гидростанции все было, как обычно. Слышался шум больших генераторов, бурлила вода, обрушиваясь на турбины. На мосту горели фонари. Он подумал про себя: «У них так много электричества, что никто не думает об экономии и не выключает освещение даже днем».

Он хотел войти в здание станции, чтобы увидеть кого-нибудь и рассеять глупые страхи, Которые по-немногу стали одолевать его. Но вид вращающихся турбин, гуденье генераторов — все говорило о том, что на гидростанции ничего не случилось и все работает, как всегда, хотя людей не видно. Но ничего необычного в этом не было. Гидростанция была автоматическая и за аппаратурой следило лишь несколько человек, которые почти всегда были в здании.

Когда он проехал мимо станции, из-за одного из домов выскочила большая собака, колли, и начала бешено лаять на Иша. Она бегала возбужденно взад и вперед.

— Глупый пес, — подумал он. — Что это ее так волнует? Наверное думает, что я собираюсь грабить станцию. — Люди часто переоценивают ум собак!

Повернув за поворот, он оставил лай собаки позади. Но сам вид ее вселил в него спокойствие, уверенность, что все нормально, и он ехал дальше, довольно насвистывая. Проехав миль десять, он приблизился к первому городу, маленькому местечку под названием Хатсонвиль.

Он въехал на холм и в миле от себя увидел Хатсонвиль. Спускаясь по пологому склону, он краем глаза заметил нечто такое, от чего мгновенно похолодел. Автоматически он нажал на педаль тормоза. Выйдя из машины, он пошел назад, страшась поверить тому, что увидел. Прямо на краю дороги, на самом виду, лежал человек, полностью одетый. Муравьи облепили его лицо. Он лежал здесь, по меньшей мере, день или два. Почему же никто его не заметил? Он не стал осматривать тело. Было ясно, что нужно немедленно ехать в Хатсонвиль и сообщить об увиденном следователю. Он поспешил к машине.

Но когда он нажал на стартер, где-то в глубине у него возникло ощущение, что это случай не для следователя, что самого следователя, возможно, нет. Он не видел никого ни у Джонсона, ни на гидростанции, не встретил на дороге ни одного автомобиля. Единственное, что оставалось от старой нормальной жизни, это свет на мосту у гидростанции и мерный шум генераторов.

Подъехав к первым домам, он облегченно вздохнул: в пыли дороги спокойно ковырялась курица, вокруг которой копошились желтые комочки цыплят. А чуть подальше лениво шел бело-черный кот, который шел точно так же как шел бы в любой другой жаркий июньский день.

Полуденная жара тяжело лежала на улице, и он не увидел никого — Совсем, как в Мексике, — подумал он. — Наверное, устроили себе сиесту. — И тут же понял, что он просто старается успокоить себя, пробудить в себе мужество. Он проехал в деловой квартал, остановил автомобиль и вышел на улицу. Никого.

Он дернул дверь ближайшего ресторана. Она открылась и Иш вошел.

— Эй! — позвал он.

Никого. Даже эха его голоса не было.

Дверь банка была заперта, хотя до закрытия еще было далеко. А он был уверен, что сегодня среда или четверг. Ну в крайнем случае, пятница. — Кто же я? — подумал он. — Рип ван Винкль? — Но Рип ван Винкль, хотя и проспал двадцать лет, все же вернулся в деревню, где жили люди.