Тогда он настроил приемник на волну мощной станции и, оставив его включенным, лег на диван. Если станция заработает, он услышит ее.

Несмотря на весь ужас положения, он почему-то испытывал любопытство, он ощущал себя зрителем, смотрящим последний акт великой драмы. Это ощущение определялось его индивидуальностью. Он ведь был — да, да, и именно, был — студентом, будущим ученым, и по своей природе он всегда был наблюдателем, исследователем, но не участником.

Размышляя, он вдруг с мрачной иронией понял, что катастрофа, постигшая человечество, прекрасное подтверждение теории профессора экономии, читавшего лекции у них на курсе. Профессор утверждал, что беда, которую ждут, никогда не происходит, обычно случается что-нибудь совсем другое.

Человечество всегда боялось уничтожения с помощью военных средств — города, уничтоженные вместе с жителями, уничтоженные животные, стертая с лица земли растительность… Но оказалось все гораздо проще — человечество было уничтожено с гораздо меньшими затратами и эффектами. — Это, — подумал он, — обеспечит весьма интересные условия жизни на земле для тех, кто сможет пережить катастрофу, если, конечно, таковые есть.

Он удобно устроился на диване. Вечер был теплый. Болезнь ослабила его физически, да и эмоциональное потрясение было слишком сильным. Скоро он уснул.

Он проснулся, когда было уже совсем светло. Взглянув на руку, он увидел, что на месте змеиного укуса осталось лишь легкое покраснение. Голова у него тоже не болела, и он понял, что другая болезнь, если это была болезнь, а не последствия змеиного укуса, тоже оставила его. И затем он понял, что тоже подвергся действию неизвестного вируса, но змеиный яд в крови нейтрализовал его и, возможно, спас от неминуемой смерти. Это было самое простое и очевидное объяснение того, почему он жив.

Он лежал на диване и спокойно обдумывал положение. Теперь разрозненные части головоломки складывались в его сознании в единую картину. Люди, которые в панике убежали, завидев больного человека в хижине. Вероятно, они боялись заразиться страшной болезнью, от которой они стремились убежать в горы. Автомобиль, который промчался мимо хижины ночью тоже, вероятно, увозил беглецов, может быть, самого Джонсона. Возбужденная колли старалась сообщить ему, что на гидростанции произошло что-то непонятное.

Он лежал и думал. Его даже не взволновала мысль о том, что он, может быть, остался единственный живой человек на земле. Может, это было потому, что он долгое время перед этим оставался один и не видел, как вокруг него умирают его братья по разуму. К тому же его мозг категорически отказывался верить тому, что погибли все люди, кроме него. Из газет следовало, что умирает примерно треть населения, а пустой Хатсонвиль означает то, что жители этого маленького городка перебрались куда-то в другое место. Прежде чем проливать слезы по погибшей цивилизации и исчезнувшим людям, нужно выяснить, действительно ли погибла цивилизация, действительно ли умерли все люди. Вероятно, первое, что ему следует сделать — это поехать в дом, где жили его родители — а может, еще и сейчас живут. Установив для себя план действий на день, он почувствовал удовлетворение, которое всегда приходило к нему, когда ему удавалось приводить смятенный разум хотя бы к временному спокойствию.

Он встал, снова покрутил ручку приемника и снова безрезультатно.

Он прошел на кухню, открыл дверцу холодильника, который все еще работал. Там было много пищи, хотя и не столько, сколько он ожидал увидеть. Вероятно, те, кто жил в этом доме, взяли кое-что с собой. Но тем не менее он нашел с полдюжины яиц, фунт масла, немного ветчины, сыра и всякой мелочи. В буфете он обнаружил банку с соком грейпфрута и немного хлеба, черствого, но вполне съедобного. По нему он прикинул, что люди, видимо, покинули город дней пять назад. Затем он включил электрическую плиту и с радостью обнаружил, что она действует. Он приготовил себе превосходный завтрак и даже поджарил тосты. Как всегда, спускаясь с гор, он очень хотел зелени, поэтому к яичнице с ветчиной он добавил великолепный салат.

Затем, вновь вернувшись в гостиную, он открыл ящик стола, где нашел пачку сигарет и с удовольствием закурил. Пока что его новая жизнь не ставила перед ним никаких проблем.

Сигарета даже не была пересохшей. Хороший завтрак и хорошая сигарета привели его в прекрасное состояние духа.

Докурив сигарету, он решил, что посуду мыть вовсе не обязательно. Но он был по природе аккуратен, поэтому прошел на кухню и проверил, закрыта ли дверца холодильника и выключена ли печь. После этого он взял молоток, который доказал свою полезность, и вышел через разбитую дверь на улицу, сел в автомобиль и поехал домой.

В полумиле от города он увидел кладбище. Не выходя из автомобиля, он рассмотрел длинный ряд свежих могил, а возле кучи земли бульдозер. Он решил, что совсем немного людей уехало из Хатсонвиля. Многие остались здесь.

За кладбищем дорога пролегала среди полей, и их пустота угнетающе подействовала на Иша. Он вновь ощутил свое одиночество. Он ехал и не видел никого. Только четыре лошади стояли у края дороги, отмахиваясь хвостами от мух, как это делали они всегда. И это все. Правда, эта дорога никогда не была оживленной. Здесь можно было проехать несколько миль и не встретить ни одной машины, ни одной телеги.

Но на шоссе всегда было оживленно. Он уже ехал по шоссе. На перекрестке горел красный огонь светофора и Иш автоматически остановился, хотя понимал, что это глупо. Тем не менее он дождался зеленого сигнала и только тогда двинулся дальше по пустынной магистрали. А раньше здесь в четыре ряда неслись машины, завывая мощными моторами. Он ехал, как во сне, и только изредка возвращался к действительности…

Что-то живое неслось по шоссе впереди него. Он прибавил скорости. Собака? Нет, он видел острые уши и поджатые легкие ноги, серые, с желтым оттенком. Это была не собака. Это был койот, спокойно бегущий по шоссе среди бела дня. Странно, что он так быстро понял, что мир изменился, что свобода окружает его.