Строили этот кораблик почти год, а я в Усть-Луге проводил значительно время только когда в него стали силовые установки впихивать и все внутреннее оборудование устанавливать. И за это время я услышал очень много полезных советом относительно того, что все внутренности на судно правильнее устанавливать после спуска кораблика на воду, а не на стапеле корячиться, занимая ценное место и усложняя спуск корабля на воду. Но я старался на эти реплики особого внимания не обращать и спокойно дожидался «торжественного момента». Ну и дождался: кораблик спустили на воду (в полностью готовом виде, даже мазут в баки был залит) девятнадцатого ноября тридцать восьмого года. То есть когда весь Финский залив уже покрылся льдом…

Судостроители (из допущенных близко к телу «Девы Марии») систему ручного управления на судне поставили самую что ни на есть современную. Понятно, что никакой другой «системы» на судне и не было, но здесь управлять корабликом можно было с единственного пульта управления, находящегося в рубке. То есть пультов-то на самом деле было два и еще три отдельных пультика имелись для управления каждый турбоагрегатом, но они просто дублировали функции центрального пульта. За который встал уже лично и персонально я. Встал, дождался, когда прогреются котлы (ну да, почти полтора часа ждать пришлось) и сообщил «сопровождающим лицам»:

— Ну что, господа, не пора ли нам в столицу возвращаться? — и с этими словами отчалил. Конечно, лед еще был так себе: для буеров тонковат, для обычных судов уже непроходим — однако новенький ледокол на этот лед, казалось, вообще внимания не обращал. Скорость у него была, безусловно, совсем не «девская», хорошо если узлов восемь, а то и семь — но все, на борту находящиеся, пристально разглядывали не лед вокруг нас, а остающийся за ледоколом проход. Я-то знал, что ледоколы благодаря осень своеобразной форме корпуса битый лед заталкивают под небитый по сторонам судна, а вот для «новых современников» пейзаж за кормой выглядел как чудо, им казалось, что ледокол просто лед сжирает. И тем более казалось, что я на носу приказал нарисовать именно зубастую акулью морду, как на каком-то виденном мною по телевизору ледоколу «из будущих времен».

Когда мне надоело стоять у штурвала, я позвал уже подготовленного «штатного» рулевого, приказал наблюдателям лучше «смотреть берега» (шли мы по береговым ориентирам') и спустился к большую кают-компанию, где собрались все остальные пассажиры, решившие, что на ветру они уже достаточно промерзли:

— Ну что, господа, разрешите всех вас поздравить: мы сделали Петербург портом, способным и зимой суда принимать и отправлять. И теперь, надеюсь, вы не будете меня более спрашивать, почему у Усть-Луге суда строятся с бортами из листа в шестнадцать миллиметров, сами видели, что к пробитом канале льдышки все же плавают. А так как «Пионер» может канал пробить во люду толщиной до аршина, то льдышки могут там плавать немалые, способные любой деревянный корабль потопить. А вот стальной… но, сами видите, «Пионер» канал прорубает неширокий, так что вашей задачей будет уже скорейшая достройка «Витязя»…

Второй ледокол, длиной уже в шестьдесят метров и шириной слегка за двадцать только строиться начал — но по лицам собравшихся инженеров я понял, что строительство его надолго не затянется. Конечно, это зависело и от того, как скоро в Калуге изготовят для него четыре турбоагрегата по два с половиной мегаватта, но калужане обещали из уже весной в Усть-Лугу поставить…

Вот за что я очень сильно уважал товарища Шиллинга, так это за напористость. Благодаря этой напористости телеграфная линия из Усть-Луги в Петербург уже работала, так что в столице вошедший около девяти вечера «Пионер» встречала довольно внушительная толпа народа. Среди которой и лично император затесался… то есть присутствовал. Который всех прибывших на «Пионере» инженеров немедленно пригласил в Зимний, где каждому был вручен орден. Совсем каждому, да и не только инженеру: какие-то награды достались и всем членам экипажа (медальки какие-то и деньгами царь всех одарил), а совсем не инженеру мне Николай с ехидной улыбочкой вручил «Владимира» первой степени. И ехидство его было вызвано тем, что он — после краткого приема всех прочих отпустивший — высказал мне свою идею:

— Спасибо, князь, за то, что сделали флот российский от зимы более независимым. И кажется мне, что предложения многочисленные назначить тебя командующим русским моторным флотом мне следует принять.

— Вы уж извините, Николай Павлович, но позволено ли мне будет узнать, что за… не самые умные люди вам такого насоветовали?

— Я почему сразу «не умные»? — обиделся Николай. Наверное, он сам себе это и предложил.

— А потому, что флотом командовать должны люди, которые флотом командовать умеют. Которые этому учились и, главное, научились. Я же командовать флотом не умею: не учился я этому и возможности научиться даже не имел.

— И один на всей Земле за месяц и меньше из Петербурга в Монтевидео плавал…

— Вот тут вы ошибаетесь, причем сразу в двух предположениях своих. Во-первых, я далеко не единственный, кто за месяц из Петербурга в Монтевидео проплывал, тот же генерал Соболевский, например, дважды океан пересек…

— Так он же у тебя пассажиром…

— Так и я пассажиром! Я просто просил «Деву Марию» меня доставить из пункта А в пункт Б, и она меня доставляла, единственно спрашивая, желаю ли я проделать это побыстрее или поспокойнее. А я даже не знаю, когда какие паруса поднимать или опускать, куда в открытом море курс держать. Так что назначить меня командующим флотом можно, но вот как скоро весь этот флот потонет или о камни разобьется, я вас сказать не могу. Но в любом случае у меня это много времени не отнимет, я имею в виду потопление флота. Так что могу дать совет уже умный: подыщите на эту работу кого-то, кто в деле морском разбирается. А я этому кому-то помогу, конечно, но не советами глупыми, а кораблями могучими. Ледокол, например, вы уже видели в деле, а новые канонерки еще нет, но если пожелаете… Однако и канонерки создавали морские инженеры, а моя в них работа была исключительно по части пушек изготовления. Зато пушки у меня получились… без ложной скромности скажу, лучшие в мире.

— А поподробнее про канонерки можно?

— Насколько я помню, кораблик получился подлиннее ледокола, но поуже. Я точно его параметры не знаю — просто потому что мне это было неинтересно. А вот что интересно, я могу точно сказать: на одной заправке топливом корабль может пройти три тысячи миль если не спешить особо, и восемьсот миль полным ходом. Но в любом случае он для двух своих пушек…

— То есть у тебя канонерская лодка — Николай выделил голосом слово «канонерская» — всего две пушки несет?