— Князь, твою мать! Так начинай, строй и готовь!

— А еще потребуется много электричества, и вот что я по этому поводу думаю…

Я сильно подозреваю, что Николай меня своими кулачищами тогда в землю не вбил исключительно из-за глубокого почитания «покровительствующей» мне Богородицы. Однако пресвятая дева (точнее, его восприятие религии) помогли ему все же преодолеть ярость и дальнейшее обсуждение прошло относительно спокойно. А после разговора Николай еще до возвращения в Петербург отдал несколько распоряжений — и сразу четыре полка их состава Московского гарнизона рванули на Урал. Мне на самом деле было нужно много электричества, причем не только для станков с электромотрами — а я в тех краях знал об одной небольшой ГЭС, которую теоретически можно было выстроить буквально за пару лет. Ну, если, конечно, знать, как эти ГЭС вообще строятся — однако в России уже были специалисты, разные плотины возводить умеющие. А что качается собственно ГЭС…

Пришлось уже мне поговорить с «юными электриками» и с не менее юными «турбинщиками», и меня сильно порадовало, что мои предложения были встречены с энтузиазмом. Ну еще бы: я предложил офицерам построить электростанцию мощностью в двадцать тысяч киловатт! Причем не просто предложил, а еще и озвучил «некоторые соображения» императора по этому поводу, точнее, по поводу возможных поощрений тем, кто задуманное мною свершить сумеет. Все же не зря я людям про физику так много рассказывал и математику нужную давал: в начале июня мне уже принесли проект генератора мощностью в пять мегаватт. Причем нормальный такой проект, под турбину, которая вращается со скоростью семьдесят пять оборотов в секунду. Правда, в проекте некоторые вопросы остались нераскрытыми, например, про трансформаторы вообще не упоминалось — но время для разработки всего «внешнего оборудования» станции было.

А вот на прочее все времени, похоже, уже не осталось: в начале июля Александр Христофорович приехал в Подольск и очень сильно поинтересовался, как у меня идут дела с ремонтом «Девы Марии». Потому что дел, по его убеждению, пошли совсем уж паршиво: Британия ввела в Средиземное море огромный флот. Пока почти полсотни только больших кораблей (линейных и фрегатов) пришли вроде бы с дружеским визитом в Марсель, но он считал, что для демонстрации дружбы это что-то многовато. И я его убеждение полностью разделил…

Одному богу известно, почему на «Деве Марии» оказался компрессор для аквалангов… в смысле «бога нет». Но бога нет, а компрессор — есть, и компрессор этот был оснащен совершенно бензиновым мотором. Простым карбюраторным мотором, я бы даже сказал «примитивным», без какой бы то ни было электроники и даже почти без электрики. То есть без аккумулятора, без стартера, и даже зажигание на нем было сделано на магнето.

То есть мотор этот было и на технологиях начала девятнадцатого века воспроизвести, разве что ниобиевых магнитов еще нынешняя цивилизация не знала. Но магнето-то плевать, из какого материала магнит сделан, главное, чтобы он магнитить умел — а с магнитами нынешние ученые уже более или менее разобрались. И даже придумали, как делать магниты с помощью электричества…

Лично мне компрессор для аквалангов был вообще не нужен, так что я мотор со спокойной совестью отдал военным инженерам на растерзание. Потом, правда, я им долго рассказывал про компрессию, детонацию, степень сжатия, качество бензина прочие премудрости, о которых где-то когда-то слышал. А когда вопросы у офицеров закончились, появился мотор уже местной выделки. Хороший такой мотор: тоже одноцилиндровый, объемом в литр, с компрессией около четырех — и прекрасно работающий на прямогонном бакинском бензине. И даже, как чуть позже выяснилось, на керосине — но это было не очень-то и важно, поскольку бензина было много.

Бензина было много, а мотор был всего один — но после обстоятельного разговора с Николаем картина довольно сильно изменилась. И меня немного смутило лишь то, как сильно уверился император в том, что «все получится». То есть он был искренне в этом убежден, а у меня все еще оставались серьезные сомнения, что за год все же получится наладить относительно серийный выпуск и таких моторов. Просто потому, что железо — это тьфу, станки хорошие есть, литейщики — тут они вообще творили что-то сильно уже за гранью чуда (лично я видел сувенирного чугунного майского жука в натуральную величину, у которого каждый из растопыренных усиков рассмотреть было можно), а вот по электрической части…

На экспериментальном «первенце» свеча была поставлена их «корабельных запасов»: к компрессору прилагались кое-какие запчасти, в том числе и свеча зажигания. Но «запасная» была всего лишь одна. И я тоже очень подробно рассказал (все, что знал, рассказал) слушателям моей «школы» о том, как такие делаются. И из чего делаются — и люди, как выяснилось, все это выслушали очень внимательно и даже на бумажке где-то записали. А потом они с этими бумажками пошли к другим людям, те — к третьим… И все они — и одни, и третьи, и пятые-десятые где-то собрались вместе, повспоминали все мои «рассказы о науке», подумали, поспорили — и пришли к своему императору со вполне конкретными предложениями.

Точнее, они не к императору пошли, а к Егору Францевичу, и даже не к нему лично, а а работавшему у него какому-то родственнику одного из «вспоминал». Товарищ Канкрин, давно уже ошарашившийся моими технологическими идеями, для того, чтобы не ходить и дальне ошарашенным, в своем министерстве финансов учредил забавную структуру под названием «планово-экономический отдел», в котором специально подобранные люди все предоставляемые проекты изучали (на предмет финансирования и обеспечения ресурсами), смотрели, глее эти ресурсы и деньги можно взять — и либо запускали этот проект в работу, либо — поскольку проекты-то в основном мои были — запускали их в работу «немного погодя», где «немного» составляло он нескольких недель и до бесконечности.