Внезапное упоминание тех, кого общество во всеуслышание обозначило главными злодеями, взбудоражило толпу. А после того, как фраза была произнесена полностью, многие взорвались аплодисментами и одобрительными криками. Настроение толпы медленно начинало меняться.

– Помимо того, – продолжил король, дождавшись, когда толпа затихла, – я собираюсь провести реформы и завтра в полдень приглашаю на аудиенцию представителей народа для обсуждения и согласования. Я вижу, что не только страна нуждается в изменениях, но даже столица. Нельзя отделяться от людей на Левом берегу, необходимо протянуть им руку помощи. В связи с чем уже утром будет выпущен указ о сокращении рабочего дня и поднятии заработных плат рабочим.

Такое обещание было встречено с еще большей радостью. Макс выдохнул, поняв, что теперь большая часть протестующих удовлетворится и разойдется.

– И конечно, я знаю о тех, кто встал на защиту народа. Пусть защита эта была жестокой, однако же она была актом отчаяния. И я хочу посмертно снять часть обвинений с Аконита. Что касается Глифа…

– Милосердия! Милосердия! – после первого выкрика толпа начала скандировать.

– Я дам Глифу достойно послужить своему государству. И объявляю о том, что к нему будет применена Королевская прерогатива милосердия.

Толпа снова рукоплескала.

Макс стиснул челюсть. Прерогатива не снимала обвинений, но освобождала от заключения. Учитывая, что дело Глифа даже не дошло до суда, король, по сути, остановил все разбирательства.

– Мои верные подданные! Отныне я даю вам клятву, что поведу вас за собой в будущее! В мир равенства и процветания!

Теперь радостная толпа скандировала имя короля и даже пела гимн. Постепенно все начинали разбредаться. Самое страшное было позади. Ничего непоправимого не случилось. Однако теперь следовало ожидать того, что последует за королевскими обещаниями.

Полицейские с улиц не уходили почти до рассвета. Хоть толпа и рассосалась, кое-где случались локальные вспышки агрессии. Никакой массовости, но за порядком нужно было следить. А когда стало ясно, что улицы полностью свободны, часть полицейских переправили на Левый берег, нуждающийся в обеспечении порядка больше, чем Правый.

Офицерский состав, занимающих должности инспекторов и других отпустили по отделениям. Однако приказа интенданта города пока не было, и отдельные шефы не имели права освобождать личный состав. Потому Макс ложился спать прямо на полу кабинета, за столом, подстелив себе пальто. Усталость была ужасной, почти такой же, как голод.

– Мне спать не надо, – ответил Рие на предложение подремать, – посторожу.

Спорить сил не было, да и незачем, так что Макс лег на твердую поверхность, подпихнув под голову статские вещи. Приучивший себя засыпать быстро и где придется, он провалился в сон почти мгновенно.

Проснулся ближе к полудню, услышав знакомый голосок.

– …не ранен?

– Нет. Я, кстати, тоже, спасибо, что поинтересовалась, – иронично ответил Рие.

– Ой, по тебе и так видно, что не ранен. А мой Макс… – Лира тяжело вздохнула. – Бедненький. Умаялся…

– Я тоже!

– Ну и ешь тогда, что пристал?

– Это ты пристала! Как мой любимый-сладкий, – передразнил Ришар.

– Брюзжишь, как старик.

Макс услышал, как по стенкам наполненной водой кружки застучала ложка, а затем осторожные шаги и шорох ткани. Что-то похожее на прохладный палец коснулось щеки и прошлось по лбу, смахивая с лица прядку волос.

– Ты там чего делаешь? А то мне, может, на выход пора?

– Помолчи! Я любуюсь! – зашипела Лира. – Он такой красивый, так сладко спит…

– Так он не спит.

– Что?

– Что?

Щеки, пылая, снова выдали его, и притворяться больше смысла не было. Лира сидела рядом с ним на корточках и удивленно моргала. А затем улыбнулась, подаваясь вперед и обхватывая его руками:

– Доброе утро! Я принесла тебе поесть!

Макс с удовольствием прижал Лиру к себе. Сегодня она была в плотном теплом платье бордового цвета с поясом.

– О! Началось. Если что, я настаиваю на месте шафера на вашей свадьбе! – объявил Рие, откусывая добрую половину куска пирога. Кажется, абрикосовый. Похожий готовила бабушкина подруга Сюзи.

Есть хотелось ужасно, но еще сильнее хотелось задержать Лиру в своих объятиях. Макс уткнулся в ее шею, вдыхая запах свежести и сладких духов. Кожа была теплой, манящей…

«Не место и не время, Флин», – напомнил категоричный внутренний голос. И Макс отпустил Лиру. Он сбегал в уборную умыться, а когда вернулся, обнаружил, что на столе уже ждали кусок пирога и кофе.

– Если что, приказа все еще не было, – оповестил Рие. Он доел и теперь покачивался на стуле, допивая то, что осталось в кружке. – Говорят, в обед будет.