"Должно быть, он не осознавал, как сильно армия на Астрисе ненавидела его, там, в конце", - сказал Маниакес. "И все остальные, там, в конце", - согласился вестиарий. "Стражники у Серебряных ворот открыли их, чтобы впустить солдат Генезия в Видесс, город. По их словам, ничто не может быть хуже Ликиния". Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь годы. "Достаточно скоро Генезиос позволил им - позволил всем нам - понять, что они ошибались".

"Ликиний был умен", - сказал Маниакес. "Он должен был быть умен, иначе он не правил бы Империей двадцать лет, он не убедил бы такого способного человека, как мой отец, что у него нет шансов на трон, и он не использовал бы войну, чтобы вернуть Шарбаразу макуранский трон, чтобы получить так много. Но он был умен в вещах, в идеях, не столько в людях и чувствах. В конце концов, это дорого ему обошлось ".

"Мы привыкли говорить, ваше величество - я имею в виду, мы из его двора, - что он думает как евнух", - сказал Камеас. "Это не было ни комплиментом, ни осуждением. Но он казался несколько отделенным от большей части человечества, как и мы, и также оторванным от страстей, обуревающих человечество ".

"Я подозреваю, что мой отец согласился бы с тобой", - ответил Маниакес. "Хотя я сомневаюсь, что он когда-либо сказал бы это, пока Ликиний был жив".

"Проблема с тем, что сделал Ликиний, заключалась в том, что для продолжения работы требовался он на троне", - заметил Регориос. "Как только вместо него у нас был Генезиос, все развалилось быстрее и хуже, чем могло бы развалиться, будь все проще". Он повернулся к Маниакесу с тем же наглым выражением лица. "Я рад, что вы милы и просты, мой двоюродный брат, ваше величество".

"Я тебя упрошу", - сказал Маниакес. Они с кузеном оба рассмеялись. Автократор внезапно протрезвел. "Знаешь, мне вдруг кажется, что я начинаю понимать Тикаса".

"Мне так жаль тебя!" Воскликнул Гориос. "Вот, сядь и помолчи, бедняга. Я пошлю за Филетом из Коллегии чародеев и за патриархом Агафием тоже. Вдвоем они должны быть в состоянии изгнать любого злого духа, запустившего в тебя свои когти."

Маниакес снова рассмеялся, но настаивал: "Клянусь благим богом, я не шучу. Тикас, должно быть, многому научился, служа под началом Ликиния. Он ничего не мог с этим поделать, каким бы хитрым он ни был - и остается, к несчастью. Я не знаю, решил ли он быть таким же, как Ликиний, как сыновья решают быть похожими на своих отцов, но я бы поспорил, что это было что-то в этом роде. И он точно такой же, как Ликиний - или, скорее, он именно такой, каким был бы Ликиний, не будь его целостности".

"Ваше величество, я полагаю, что вы правы", - сказал Камеас. "Я признаю, однако, что мой опыт общения с Тикасом ограничен".

"Хотел бы я, чтобы мой был таким". Но Маниакес не позволил себе пасть духом. "Теперь я не беспокоюсь о нем, хвала Фосу. Он - забота Абиварда, там, на дальней стороне переправы для скота. Насколько я понимаю, Абивард приветствует его."

Упоминание об Абиварде вызвало тишину, как это часто бывало. "Почему он все еще сидит напротив?" Наконец Регориос сказал: "Что он будет делать теперь, когда знает, что не сможет перебраться через пролив и напасть на нас?"

Он, Маниакес и их родня задавали друг другу один и тот же вопрос с тех пор, как разгромили кубратов на море. "Мы все еще не знаем, будь оно проклято", - сказал Маниакес. "Я пытался разобраться в этом последние несколько дней. Может быть, он думает, что Этцилий сможет снова привести кубратов на юг и начать осаду еще раз".

"Он не может быть таким глупым, не так ли, ваше величество?" Сказал Камеас, в то время как Регорий яростно качал головой. Маниакес развел руками. "Хорошо. Я сам в это не очень верил. Этцилиосу повезет, если кто-нибудь не снесет ему голову за то, что он привел кочевников к катастрофе ". Он говорил с мрачным удовлетворением, которое может испытывать любой человек, созерцая поражение своего врага. "Но если это не ответ, то что же тогда?"

Региос сказал: "Пока он там..." Он кивнул на запад, в сторону пригорода Видессоса, города. "... он блокирует наш самый легкий путь в западные земли".

"Это правда", - сказал Маниакес. "Тем не менее, поскольку у нас есть флот, а у него нет, мы можем ввести наших людей туда, куда захотим, когда захотим - если, конечно, позволит погода. Но даже в темные дни, до того, как у нас появилась какая-либо армия, достойная упоминания, мы использовали корабли, чтобы отправлять рейдеров в западные земли и выводить их обратно ".

"Не то чтобы мы останавливались с тех пор", - сказал Региос.

"Вряд ли", - согласился Маниакес. "Хотя, помимо этого, у нас происходили дела и поважнее". Гориос и Камеас одновременно кивнули. Маниакес продолжал: "Мой кузен, ты владеешь частью правды, но я не думаю, что ты владеешь ею всей. Как я уже сказал, я думал об этом с тех пор, как мы увидели, что Абивард никуда не денется ".

"Мы все видели", - сказал Гориос. Он ухмыльнулся. "Но тогда просвети нас, о мудрец века".

"Я попытаюсь, мой двоюродный брат, хотя после такого наращивания сил все, что я скажу, не будет звучать как нечто особенное", - ответил Маниакес. Они с Региосом оба рассмеялись. Уголки рта Камеаса медленно поползли вверх, как будто вестиарий не хотел, чтобы это произошло, но обнаружил, что ничего не может с собой поделать. Маниакес продолжил: "Самое пугающее в этой осаде то, насколько близко она подошла к успеху. Другое пугающее то, что мы не предвидели ее приближения, пока она не оказалась здесь. Шарбараз, царь царей - да заберут его льды - очень хорошо подготовил свои позиции ".