Гоночные автомобили были отставлены в сторону. На первый план выдвинулись девушки. Первой жертвой стали молоденькие учительницы гимназии. К каждой требовался особый личный подход. Но эти крепости брались мной одна за другой.

«Или это они сами рады были сдаться…??»

Это было что-то вроде помешательства. Я не пропускал ни одной юбки. Вскоре перейдя на одноклассниц, что бы вполне ко мне благосклонны. Потом под удар попали работники из числа прислуги. И как я мог не заметить этих красоток? Каждой не больше тридцати, мой отец явно знает толк в подборе стройного длинноногого персонала.

Несколько лет разгульной жизни и обо мне начали ходить легенды. Довольно фривольного содержания. Издержки светской жизни. Но нравы в партии были разнузданными и свободными. Иногда вспоминаю, сколько девочек из элитных партийных семей прошли через салон моего гоночного спорткара и покрываюсь нехорошим потом. Однако скандалов или угроз от их родителей я не слышал.

«Возможно, они рассчитывали на большее», — отец уже шел в табеле о рангах союза под почетным номером — три. И этот факт ставит меня выше всякой общепринятой морали и действия уголовного кодекса. Женщин вокруг меня было много, не успевал выбирать. Стоило только заскучать, как один из офицеров госбезопасности тут же подходил с каталогом новых лиц. Базу постоянно пополняли сотрудницы ГБ, молодые и красивые комсомолки и соблазнительные партработники женского пола. Были среди них и победительницы союзных конкурсов красоты.

«И певичек хватает…»

Прожигать жизнь в изысканных развлечениях было приятно и весело. Благо я был не один такой, всего лишь образцовый представитель довольно многочисленной и развратной золотой советской молодежи.

— …вот так, сынок. Это нужно сделать для меня. Для моей карьеры. Кремлевский полк не самое худшее место службы.

Они могли воровать. Могли «любить» всех красивых женщин Союза наперекор всем законам и мужьям, сотнями тысяч. Могли жить в роскоши назло всему голодному пролетариату. Но не могли отмазать от армии. Хотя кремлевский полк — это курорт. Там подают такие деликатесы, что можно проглотить язык. Мишка, мой друг, отслужил там пару лет назад и был вполне доволен. В часть раз в неделю специально приводят свежих молодых студенток. Можно сбросить пар с любой и со всеми сразу, и не волноваться о последствиях. Звонить и надоедать эти девушки не будут. Все-таки сервис госбезопасности.

«Люблю советский народ… особенно его женщин».

— Отец. Устрой меня на атомную подлодку. Хочу быть подводником.

Нет, вы не ослышались. Это не могло длиться вечно. Влияние общества и окружения спадало по мере того как я пресыщался. Секс с тысячной по счету женщиной уже не так манит и возбуждает как самый первый опыт. У меня же этих женщин было столько, что не могу сосчитать. Минимум одна в день, но чаще сразу три-четыре. Бывало, что привозили сразу целую группу в двадцать особей. Я был жаден и похотлив.

Но чем быстрее я пресыщался, тем скорее во мне брали вверх старые привычки и наклонности. В последние месяцы я жил на автомате, не в силах изменить свои устоявшиеся привычки и распорядок. Жил, ощущая, как вдаль уходит новизна и тяга к сладкому времяпровождению. Когда просыпается душа — это страшно…

— Ты уверен?

— Без сомнений.

Служба на подводной атомной лодке не запомнилась мне ничем экстраординарным. Все эти годы нас водили по безопасным маршрутам. Словно боялись навредить сыну одного большого человека. Мое окружение все так же было полно сотрудников госбезопасности. Вот уж кто не был рад моему выбору, но они старались — видит бог, старались.

В нашем отсеке работы было не много, знай себе сиди и гляди на монитор эхолокатора. Почти все гэбэшники были переведены сюда перед самым моим приездом. Соглядатаи.

«Но отцу спасибо».

Трое из сотрудников были молодыми и очень сексуальными женщинами, переодетые в мужскую одежду, постриженные под мальчиков, но все так же красивые. Поселили нас в отдельном кубрике. Где можно было удовлетворить все свои потребности, не смущая слух нервной и изголодавшейся по женскому вниманию мужской публики.

Вера, Надежда и Любовь. Отец не лишен юмора. Ценю его заботу. Партия никогда не забудет подвиг этих женщин, и уж я постарался вознаградить их по максимуму. Эти долгие месяцы службы прошли для меня, словно я был на изысканном любовном курорте. Я обожаю партию и советский союз.

Вернулся домой гордым подводником, в парадном мундире и с горкой памятных медалей на груди. Командир расстарался, хорошо еще, что героя союза не приписал, этот вполне мог, далеко пойдет паршивец.

— Горжусь тобой сын!

— Спасибо отец, — обнялись, выпили хорошего французского вина.

Отец по такому случаю вызвал девочек. Победительницы всесоюзного конкурса красоты. Места с первого по пятнадцатое. Все молодые, в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет. Отец показал класс, я так не умею. Есть чему поучиться. Девушки кричали страстно и возбуждающе жарко, такое актёрское искусство должно быть вознаграждено. Подарил кучку золотой бижутерии. Радовались так, что аж всего вылизали… приятно делать добро, честное слово.