Это случилось пять лет назад, и воспоминания о случившемся были похоронены вместе с ее пеплом. Но теперь эта история снова всплыла и угрожала моему правлению.

– Очевидно, ты должен сделать больше, – просто сказал Тигеллин.

– Но что еще я могу сделать?

– Найди виновных и накажи их.

– Возгорание было случайным… – в сотый раз начал я. – Но возможно, и нет… – Я снова вспомнил тех людей, что забрасывали в дома горящие факелы.

– О чем думаешь? – спросил Тигеллин.

– Я кое-что видел… кое-что подозрительное… в самые страшные дни пожара.

И я рассказал Тигеллину о тех мужчинах и о странных словах, что они выкрикивали.

– Они говорили о конце времен? Об огне?

– Я сейчас дословно не смогу повторить – на меня тогда дождем сыпались горящие искры, – но я точно помню, что двое из них упоминали имя Иисуса.

Тигеллин коротко кивнул, но я заметил, что на его губах мелькнула слабая улыбка.

– Христиане!

– Что ты о них знаешь? – спросил я. – Это можно как-то связать с пожаром?

– Вот найду с десяток и расспрошу, – ответил Тигеллин. – Так, как только я умею.

– Нет, приведи их сюда, ко мне. Я желаю сам их допросить.

Мне не хотелось, чтобы Тигеллин применял к ним свои жесткие методы допроса, – так он мог вынудить их дать неверную информацию.

– Хорошо, сколько человек тебе доставить?

В зале приемов передо мной выстроили пятнадцать человек: мужчины и женщины, все разных возрастов и, судя по виду, принадлежащих к низшим классам общества. Это могли быть недавно получившие свободу рабы или бедняки, которые подрабатывали разносчиками или чернорабочими и выживали благодаря бесплатно раздаваемому зерну.

Но держались они с достоинством, совсем не так, как в их положении при встрече с императором держались бы другие: стояли с гордо поднятыми головами и не отводили глаз, когда я на них смотрел.

– Все они принадлежат к группе, которую называют «церковь Петра», – доложил мне Тигеллин. – Она самая большая в Риме – насчитывает человек сто, если не больше.

– И сколько же всего в Риме христиан? – спросил я мужчину, который, как мне показалось, был лидером этой группы.

– Трудно сказать, цезарь, – ответил тот. – Может, несколько тысяч. Но по сравнению с евреями нас мало, их тут тысяч сорок.

– А вы разве не являетесь ответвлением иудаизма? – уточнил я.

– Некоторые так нас называют, но только не евреи! – рассмеялся мужчина.

Это сбило меня с толку – до этого дня никто, с кем я разговаривал на серьезные темы, не смел рассмеяться в ответ.

– И что же тут смешного?

– Наш основатель, Иисус, был евреем, он учил иудейскому закону, исполнял писания, но иудеи его не приняли. Он и нас предупреждал, что евреи нас тоже не примут. Так и случилось. Так что мы польщены, что некоторые до сих пор считают, что евреи нас приняли, потому что это означало бы, что они услышали послание нашего основателя. Увы, это не так.

Но меня мало волновали их разногласия с другими религиями.

– Объясни мне вашу философию огня, – велел я, а потом решил перейти прямо к делу: – Плевать на философию, я хочу знать, как связаны Иисус и огонь.

Мужчина, в котором, думаю, я верно опознал лидера их церкви Петра, замешкался, но стоявшая рядом с ним женщина с длинными нечесаными волосами быстро нашлась что ответить:

– Огонь очищает все, а значит, очистит и нас.

Тут снова подал голос первый мужчина:

– Петр говорил, что страдания – это огонь и они очистят нас подобно тому, как огонь очищает золото [55] .

– Кто такой этот Петр? Я спрашивал об Иисусе.

– Петр – один из его последователей и основатель нашей церкви.

– А что насчет реального огня, а не метафизического, вроде страданий?

– Этот мир погибнет в огне! – воскликнул юноша в ряду представленных мне последователей Петра. – Огонь уничтожит его и приблизит начало нового мира и нового порядка!

– То есть огонь приближает наступление этого… этого нового мира? – уточнил я. – И каким же он окажется? Будет ли в нем Рим? А император?

Старший из стоявших передо мной христиан жестом заставил юношу умолкнуть.

– Петр писал об этом в своем послании, – сказал он. – Это его слова, не слова Иисуса.

– И что же это за слова?

Мужчина закрыл глаза и так, не открывая их, начал цитировать послание Петра:

– «День Господа придет, словно вор. Тогда небосвод с громким шумом исчезнет, и небесные тела растворятся в огне, также и земля, и все дела на ней будут обнаружены» [56] .