Он умолк и, переведя дыхание, продолжил:

– «Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия. Ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире.

Какими должно быть в день, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем, мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда».

– Ага! – подал голос Тигеллин. – Они это признают, признают, что исполняли волю того, кто желал скорейшего наступления Великого пожара!

На что лидер церкви Петра ответил:

– Позволь я продолжу говорить о том, что нам заповедано.

Итак: «Возлюбленные, ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире. И долготерпение Господа Нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам».

Павел! Тот человек, которого я допросил на судебных слушаниях, а после отпустил.

И тут я не выдержал:

– Здесь я – невинный, а не ты! Ты и такие, как ты, ждали огня и даже хотели его разжечь. Я ничего подобного не хотел, и тем не менее люди винят в пожаре меня! – Поднявшись, я гневным взглядом окинул стоявших передо мной христиан.

– Какие еще нужны доказательства? – вопросил Тигеллин. – Они сами свидетельствуют против себя.

– Но они не признают, что разжигали пожар, – возразил я. – Желать чего-то и сотворить – это не одно и то же.

– Вот почему я хотел прочесть тебе последнюю часть послания, – сказал лидер церкви Петра. – Нам заповедано не грешить и терпеливо ждать, когда настанет конец времен. Быть готовыми и сохранять терпение – это все, что от нас требуется.

– А как насчет приближения нового мира и миропорядка? – спросил я.

Тут снова подала голос женщина с нечесаными распущенными волосами:

– Это лишь означает… что мы в это верим.

– У вас нет ответа, так ведь? – нахмурился Тигеллин. – Никто не поверит в такое на слово.

Я не стал его слушать и снова обратился к лидеру церкви Петра:

– Ты сказал, что у вас есть послания от ваших руководителей? Я желаю их прочитать. Хочу знать, что вам, как ты говоришь, заповедано этими Петром и… Павлом.

Павел был красноречив и убедителен во время нашей беседы на судебных слушаниях. В разговоре с ним я понял, что он человек вдумчивый. Я понимал ход его мыслей, а он, как мне казалось, понимал, каков я по природе своей. Мы говорили о соперничестве, о состязаниях и о том, какие награды являют собой настоящую, непреходящую ценность. Для меня такой наградой всегда был венок искусства. Павел же считал, что есть награда выше, как он тогда сказал: «Венец нетленный, который дарует сам Иисус». Но, несмотря на наши разногласия, расстались мы по-дружески, и я не мог даже представить, чтобы Павел одобрял поджог Рима.

– У меня дома хранятся копии этих посланий, – сказал мужчина. – Я могу сходить за ними.

– Нет! – решительно возразил Тигеллин. – Ты останешься здесь. Пусть один из твоих людей отведет меня в твой дом и укажет, где они хранятся.

– Да. Вы все останетесь здесь для дальнейшего допроса, – подтвердил я.

Ведь они, отпусти я их, несмотря на свои разговоры о долготерпении, вполне могут разбежаться.

И кстати, где сейчас Павел?

Верные своему слову, христиане передали Тигеллину хранившиеся у них послания, и он с самодовольной усмешкой высыпал на мой стол целый мешок свитков.

– Они высоко ценят эти послания и относятся к ним как к священным, – сказал он. – Но хранили при этом в какой-то бедняцкой лачуге на том берегу Тибра. Как по мне, святыни так не хранят.

Я разложил перед собой свитки, выровняв их, как строй легионеров.

– Там все на греческом, – пояснил Тигеллин. – Не на классическом, а на самом простом.

– Ну, они хотя бы писать умеют, и то хорошо, – отозвался я. – Но мне может понадобиться переводчик: опыта чтения на койне [57] у меня маловато. В случае чего, думаю, мне поможет Берилл.

После Великого пожара у моего ответственного за греческую переписку секретаря практически не было работы, но я все равно решил сначала попробовать разобраться с этими свитками самостоятельно. Мне было интересно лично, а не с чужих слов узнать, во что верят эти люди.

Итак, передо мной было несколько посланий Павла к своим живущим во множестве мест последователям, среди которых были галаты, филиппийцы, фессалоникийцы, коринфяне и римляне.

Решив прочитать первым послание к римлянам, я развернул свиток. Начинал Павел с приветствия к римлянам, но практически сразу пускался в пространные рассуждения об иудейских законах, о грехе и обвинения в адрес Рима.

И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло [58] .

– Да уж, невысокого они о нас мнения, – фыркнул я.

– Ну, это взаимно, – отозвался Тигеллин.