В конце он театрально глубоко поклонился, а я захлопала в ладоши и даже крикнула: «браво!», совсем раскрепостившись.

— Ничего себе! Удивлена. И много ты стихов наизусть знаешь?

— Не очень. Я-то что, дед до сих пор всего «Онегина» помнит — спроси, он тебе с любой строчки начнёт декламировать.

— Значит, это у вас наследственное.

— Не знаю, — пожал он плечами.

А потом... Ну, не знаю, обычно люди, наверное, как-то предчувствуют этот момент и «готовятся», а я поняла, что сейчас будет, только за пару мгновений до.

Саша поцеловал меня. Может быть, поддержать так хотел. Но я была совсем не против. У него получилось.

Получилось настолько хорошо, что я даже пустилась в откровения, которые редко себе позволяю:

— Знаешь, я с тобой узнала настоящую жизнь.

— Настоящую жизнь?

— Да. Ты подарил мне то, чего я была лишена прежде: настоящие чувства, несравнимые эмоции, чувство полёта, ощущение надёжности и заботы. С тобой я могу быть той, кем всегда мечтала быть.

— Это кем же? — удивлённая улыбка расползлась по его губам.

И я поняла, что зашла слишком далеко.

Может быть, стоило наконец облегчить душу и сказать как на духу: «обычной девчонкой, а не дочкой богатых родителей», но я малодушно промолчала в ответ. Объяснила расплывчато:

— Почувствовать заботу и тёплое отношение к себе.

— А родители?

Я в ответ хмыкнула:

— Они давно уже перестали быть любящими супругами, превратившись в союзников в битве за достаток.

Саша помолчал, а потом грустно изрёк:

— Интересно, где живут счастливые?

— А мы? Разве мы ими не стали?

Он внимательно посмотрел на меня и притянул в свои объятия, уткнувшись губами в затылок.

Домой вернуться всё же пришлось, правда, к счастью или несчастью, все сделали вид, что утром ничего не было, и жизнь продолжала катиться по накатанным рельсам с одним только «но»: теперь мы знали правду, о которой молчали. Я не знала и не интересовалась, порвал ли отец свои связи на стороне и как давно они длятся. А вдруг там у него есть ребёнок? Или когда-нибудь будет...

Иногда мне казалось, что своим молчаливым «пособничеством» я начинаю походить на мать, чьё поведение всегда осуждала. Но убеждала себя в том, что родителей не переделать, и нужно строить свои отношения, учитывая их ошибки. В своей жизни я точно знала, как не хочу. И что для этого нужно.

А жизнь продолжалась. «Не плохая и не хорошая» — сказала бы я о ней раньше. Но теперь в ней был Саша. И это в корне меняло дело.

Прошло всего два месяца с нашего знакомства, а у меня уже было столько ярких впечатлений о наших встречах!

Чувства приходилось носить в себе, тогда как они рвались наружу. И поделиться не с кем. С родителями? Никак нельзя. Они в мыслях уже давным-давно сосватали меня за Глеба, и если вдруг узнают, что их дочь увлеклась другим, поднимут такую бучу — даже страшно представить.

А сам Глеб тем временем проводил время с Алёной. Об этом я узнавала из обрывков наших разговоров. Общались мы теперь чаще всего лишь на переменах в институте, так как обе «строили» личную жизнь.

Каждая встреча с Сашей была похожа на фейерверк. Вот вчера, например, погода сходила с ума. Буйный ветер гнал мрачные тучи, дождь то лил вовсю, стуча в окно крупными каплями, то прекращался, давая прохожим временную передышку. И, несмотря на природный коллапс, мы с Сашей решили встретиться. Однако едва успели обнять друг друга, дождь полил с новой силой, и мы со всех ног бежали в ближайший книжный греться. А заодно узнали литературные интересы друг друга и без покупок, конечно, не обошлось.

Вторая волна накрыла нас на пешеходной улице, и мы скрылись под навесом кафе вместе с другими прохожими, среди которых оказалась молодая мать с маленьким сыном. Ребёнку было не больше пяти лет. Начало их разговора я упустила, но фраза матери меня зацепила:

— Ты ведь необычный мальчик, помнишь?

«И что за самомнение она прививает сыну с малых лет?» — подумала я. И, перехватив взгляд Саши, поняла, что он думает то же самое.

А потом эти же взрослые удивляются, откуда берутся такие «пупы мира». Не «берутся», а «взращиваются».

Я придерживаюсь мнения, что все мы — лишь крохотные точки в этом мире. И думать, что ты необычный — по меньшей мере эгоистично.

Мои мысли прервало продолжение речи:

— Сейчас придём, тебе в больнице тётя прицепит на ручки и ножки прищепочки, а на грудь поставит липкие точки. Ты не бойся, это не больно. Помнишь, тебе уже так делали?

— Угу, — серьёзно кивнул ребёнок.

И тут мне стало стыдно. Как же мы любим судить и осуждать, не зная истинного положения вещей. И прежде чем браться за «полоскание» других — посмотреть бы в себя.