Потом, будучи настроена весьма игриво, я повернулась к нему лицом и бежала, пятясь и смеясь. Редкие прохожие лавировали мимо, а потом я вдруг оступилась и упала.

Саша сразу же кинулся ко мне:

— Ты как? Не ушиблась?

А я лишь смеялась.

— Ты очень красивая, — замерев, невпопад произнёс он.

— Говорят, девушка расцветает рядом с настоящим мужчиной, — улыбнулась я и тут же добавила, протягивая руку. — Поможешь встать?

Не знаю, что на меня нашло. Я была какая-то слишком весёлая, и, глядя на людей вокруг — особенно в метро — с хмурыми лицами, сосредоточенным выражением, в серых одеждах, думала о том, почему мы предпочитаем концентрироваться на той половине стакана, которая пустует (но может наполниться нашими усилиями), вместо того, чтобы радоваться уже достигнутому.

Люди жаловались на давление и ранние заморозки, а я не решалась признаться, что только сейчас оттаяла по-настоящему. И даже семейную трагедию — именно этим стало для меня открытие двойной жизни отца — восприняла иначе только благодаря тому, что в моём сердце жила любовь — настоящая, чистая.

Когда Саша рядом, мир кажется ярче. И хотя жизненный опыт у нас совсем непохожий, мы одинаково любим кофе, мороженое и имеем оно и то же мнение о главном в жизни.

Потом вдруг Саша остановился и взял меня за вторую руку, поворачивая к себе.

— Ну вот, пришли.

— Что? — удивлённо переспросила я, и лишь потом заметила, что стоим мы у того самого подъезда, который я назвала своим домом в нашу первую встречу.

Вот блин!

— А давай ещё чуть-чуть прогуляемся. Не хочу с тобой расставаться. Тебя девушки когда-нибудь провожали до метро?

Он пытался противостоять моему напору, но это оказалось невозможно. Уступать я была не намерена, потому что иначе дело обернулось бы скандалом. Или, как минимум, тихой ссорой. А мне ни того, ни другого совсем не хотелось. И объяснять, почему соврала тогда, сейчас тоже было совсем не вовремя.

А дома меня ждала «компенсация». Расплата за хороший вечер.

— Где ты была? — спросила мать, встречая меня у порога с омолаживающей маской на лице.

— Гуляла, — ответила просто, стараясь поскорее снять обувь и верхнюю одежду и скрыться в своей комнате.

Цветы, как улику, пришлось оставить в сквере на лавочке. Просто выбросить их я не могла и надеялась, что кто-нибудь просто их заберет до того, как вновь пойдет дождь или снег.

— С кем? — продолжала допрос родительница.

Обычно это ее не интересовало.

— С друзьями.

— Конкретнее.

— С Алёной.

— Алёна звонила час назад.

Ах вот к чему этот допрос!

— Значит, с другими друзьями.

— С какими?

— Мам, ты их не знаешь, — поморщилась я, намереваясь проскочить в свою комнату, но она преградила дорогу.

— Руки покажи.

— Что?

— Вены.

— Ты с ума сошла?

Но она уже схватила меня за руки, задирая рукава.

— Да на, на, смотри! Я не наркоманка и не алкоголичка. Дыхнуть? Можешь зрачки посмотреть. Вещи понюхать. Сигаретами тоже не пахнет.

— Тогда зачем тебе деньги? Зачем ты устроилась на эту проклятую работу, когда можешь заниматься всем, чем угодно!

— Я и занимаюсь — тем, что мне нравится.

— Как это может нравиться? Я не понимаю! Моя дочь — поломойка!

— Вообще-то, это автозаправка. И я работаю на кассе.

— А если кто-то из знакомых увидит? — не унималась мать.

— А то, что кто-то из знакомых узнает про то, что отец живёт на две семьи, ты не боишься? — не осталась в долгу я. И тут же получила пощёчину.

Не думая, рванула в свою комнату и захлопнула дверь перед носом у матери. Достали! Прежде чем меня учить жизни, свою бы построили так, как надо.

Мать, вопреки ожиданиям, биться в дверь не стала. Ушла. А мне внутри стало так гадко. Всё волшебство этого вечера улетучилось.

И чем же я лучше? Отец врал матери, скрывая любовницу. Мать всё знала и врала всем знакомым, будто всё в порядке. А я вру Саше — самому дорогому сейчас мне человеку, хотя он точно меня поймёт. Должен понять.

И мне станет легче.

С такой мыслью я и уснула. Разговор решила не откладывать, и прямо завтра после учёбы, когда приду на работу, всё расскажу.

Но, увидев Сашу, потеряла дар речи.

— Это... что?

— Новый имидж, — хмыкнул он и потянулся за поцелуем. — Нравится?

— Ну, как сказать...

В его левом ухе блестела серёжка. Хорошо хоть маленький гвоздик, не кольцо или тоннель, но всё равно... Мужчины с серьгами в моих глазах разом теряли свою брутальность.

— Зачем? — тупо спросила я, не отрывая взгляд от его уха.