– Вот и отлично. Чтобы стать адвокатом, нужно знать, как работает эта система изнутри. С самых низов, так сказать. Поработаешь, посмотришь, что к чему, ну а дальше сам… Это последнее, что я могу сделать для тебя в этой жизни.

И отец сделал так, что он, не имея должных физических навыков, смог поступить в одно из самых престижных в то время учебных заведений для мальчишек – Высшую школу милиции. А престижная она считалась в те времена хотя бы потому, что здесь с первого курса, учащимся платили не стипендию, как в обычных ВУЗах, а полноценную зарплату. Таким образом, уже учась в высшем учебном заведении, он получал свои первые деньги. Не большие, но всё же гораздо больше, чем стипендия студентов в любом другом образовательном учреждении.

Тогда он понятия не имел, насколько его отец был прав. Да, он был суров с ним, порою даже излишне, но его отец воспитывал двух пацанов погодок – его и младшего брата, и ошибаться он не имел права. Как жаль, что он это понял лишь спустя многие годы и не успел как следует отблагодарить отца ещё при его жизни. В любом случае, он был безмерно благодарен ему за то, что он дал основу, заложил фундамент, благодаря которому он и стал тем, кем есть сейчас. И он ни капельки не жалел, что пошёл по указанному отцом пути.

Говорят, студенческие годы самые лучшие и весёлые. Он был с этим в корне не согласен. Для него студенческие годы в школе милиции, были самые неприятные, самые кошмарные. Все четыре года, его, ещё мальчишку, со спрятанным под милицейской рубашкой «пацификом» на шее, ломали практически в прямом смысле этого слова. Здесь он впервые узнал, что приказы не обсуждаются, а выполняются чётко и беспрекословно. За неповиновение здесь можно получить наряд на работы или того хуже – по морде. Тут он впервые встретил абсолютно не таких как он людей и чуждых ему по своему мировоззрению: склонных к насилию, к власти, к самоутверждению за счёт других и просто мерзавцев. Он ненавидел это место всеми фибрами своей души. Ему претило всё, что так или иначе было связано с насилием, с оружием, с формой одежды. До этого он был свободным, а стал частью системы.

В первые же дни ему пришлось состричь длинные светлые волосы, убрать подальше в кладовую свою гитару, снять любимые ботинки «Доктор Мартинс» и обуть жесткие и неудобные берцы. Рваные джинсы и свитера в стиле Курта Кобейна пришлось заменить на мрачную, мышиного цвета патрульно-постовую форму, а на голову надеть ужасно неудобную кепку, вечно натирающую ему лоб. Так начало происходить его погружение во взрослую, полную опасностей и ответственных решений жизнь. Нельзя сказать, что это было легко, но и не посильным трудом это назвать тоже было сложно. Конечно же случались моменты, когда ему было просто не выносимо. Хотелось всё бросить и забыть, как страшный сон. И одной из таких серьёзных проблем стали для него занятия по физической подготовке и рукопашному бою. С рождения имея слабую физическую подготовку и проблемы со здоровьем, от любой серьёзной физической нагрузки у него на лице выступал холодный пот и каким-то чудом ему удавалось избежать прилюдных падений в обмороки. Регулярные уроки по рукопашному бою вызывали у него долго не проходящие приступы тахикардии, не говоря уже о повреждённых и отбитых частях тела во время бросков и ударов об маты. Это всё было абсолютно не его.

Со временем он смог развить в себе такие качества, о существовании которых даже не подозревал. Так, презирая и не желая мириться с любыми видами работ на территории института, подобно таким как чистка плаца от снега, копка траншей, мытьё полов, и прочее, он самостоятельно открыл в себе способности, которые в дальнейшем неизменно в нём проявлялись и помогали в различных сложных жизненных ситуациях. Чтобы комфортно чувствовать себя в подобной обстановке, он, не без отцовского совета, проявил хитрость. До него быстро дошло, что, если не хочешь что-то делать, нужно найти того, кто это сделает за тебя. Таким образом в нём открылись организаторские способности, которые ему достались от обоих родителей. Он научился организовывать буквально любой процесс и выполнять любую, даже самую не нужную работу в кратчайшие сроки и крайне эффективно. Эти его вновь открывшиеся навыки весьма быстро были замечены руководством курса и уже через три месяца с момента поступления в институт, он, не имея абсолютно никакого опыта командования людьми, получил погоны младшего сержанта и был назначен командиром отделения. Это было впервые в его жизни, когда удача ему улыбнулась во весь рот. Именно благодаря этому назначению, у него появилась возможность законно не посещать те предметы, к коим у него не лежала душа. Его отделение чаще других заступало на уборку территории и на дежурства в столовую и было неоднократно отмечено руководством как самое лучшее на курсе. Зачёты и экзамены по сложным для него наукам, он, как младший командующий состав получал, как правило, автоматом или через «магазин». Таким образом он влился в абсолютно новые для него реалии и быстро привык к своим погонам с двумя лычками, которые вскоре уже сменили его первые, хоть и маленькие сверкающие звёздочки.

И вот, спустя почти четыре года, он, молодой младший лейтенант юстиции, практически окончивший высшее учебное заведение, уже стоял перед проходной территориального отдела милиции 1 для начала прохождения практики. Для него, вчерашнего студента, здесь всё было в новинку. Он хорошо помнил первую мысль, промелькнувшую тогда в его голове: «Надеюсь долго я здесь не задержусь. Должность адвоката не за горами». Но тогда он не мог даже представить, на сколько велико было его заблуждение и как круто всё изменится в его жизни. Переступив порог отдела, он открыл дверь, которой ещё долго не суждено будет закрыться.

В тот первый день в его голове сформировался образ следователя, скульптором которого выступил заместитель начальника следственного отдела – Круглов Сергей Михайлович, которого все называли просто – Михалыч. Он причислял себя к старинному роду кубанских казаков, так как был уроженцем какой-то станицы Краснодарского края. По возрасту Михалыч был не многим старше Карецкого, однако выглядел он гораздо старше своих лет. Ростом он был не высоким, жилистым, на голове редкие волосы с залысинами, нос длинный, с горбинкой, на котором всегда находились очки в тонкой металлической оправе. За его ухом неизменно торчала сигарета, о наличие которой он частенько забывал и, оставшись в очередной раз без курева, шёл стрелять сигареты у коллег. Торчащая при этом за его ухом сигарета не редко вызывала у его коллег недоумение, но отказать Михалычу те не решались.

Были у Михалыча две, на его взгляд, «не такие уж и серьёзные» проблемы. Их можно было бы даже назвать «особенностями». И первая такая особенность – у Михалыча было очень плохое зрение. Для Карецкого, в прочем также, как и для всех других коллег, навсегда осталось загадкой, как он с таким зрением прошёл военно-врачебную комиссию, которая, как все тогда считали, была в разы строже, чем у космонавтов, готовящихся к полёту на околоземную орбиту. Первая проблема – плохое зрение, ему особо не досаждала: он, конечно, не мог без очков с десяти шагов отличить мужчину от женщины, но, как не уставал повторять он сам, рано или поздно фигура к нему приблизится и в конечном счёте ему не составит труда это сделать, нужно лишь подождать. Вторая его особенность – дальтонизм, ему также не особо досаждала за исключением одного: как любил говорить сам Михалыч, он не мог отличить красный цвет от зеленого, в связи с чем за руль без «штурмана» он не садился. Его невозможно было встретить за рулем без попутчика, который бы ему подсказывал, какой сигнал горит на светофоре.