Михалыч был один из немногих, у кого в то время была своя машина, но использовал он её крайне редко: его день, как правило, заканчивался в одном из местных баров, поэтому до дома он добирался исключительно на такси. На работу он также приезжал либо на общественном транспорте, либо вообще пешком, ибо жил он всего в пятнадцати минутах ходьбы от места работы. Он был настоящим живчиком, чрезмерно активным, суетным и подвижным. Он не мог спокойно сидеть на месте, ему постоянно требовалось куда-то сбегать, что-то узнать или уточнить и зачастую конечные точки его маршрута находились в разных частях здания

отдела. После каждого такого забега по конторе, уровень потоотделения Михалыча несколько возрастал, из-за чего его очки, до этого тихо и мирно покоящиеся на переносице, сползали на кончик носа, но чётким и отработанным движением среднего пальца правой руки Михалыч технично заталкивал их обратно на прежнее место.

У подчиненных и коллег этот жест вызывал с трудом подавляемые взрывы смеха, у руководства – недовольство и раздражение. Но Михалыч ничего не мог с этим поделать, как будто этот жест был у него от рождения.

Его манера одеваться, ещё в первые дни практики Карецкого, вызывала лёгкое недоумение: черные классические кожаные ботинки, светло-голубые джинсы в обтяжку его атлетических конечностей всегда дополняла белоснежная сорочка с черным или серым галстуком и светло-серым пиджаком в черную точку. Весьма странное сочетание – пиджак и джинсы, в то время так ещё не ходили. Но, как не уставал повторять сам Михалыч: «Настоящий следователь, сидящий за столом, должен выглядеть презентабельно – пиджак и галстук к ношению обязательны, а что находится под столом, то не видно. Ты можешь быть хоть в трусах, хоть без них, но рубашка и галстук должны быть обязательным атрибутом. Ведь следователь – это белая кость милиции!». Всех своих подчинённых, не обязанных носить форму и предпочитающих носить свитера и водолазки, он называл не иначе как геологами. Он требовал от них соблюдения выдуманного им дресс-кода следователя, но, встречая отчаянное сопротивление, зачастую вызванное отсутствием средств на покупку костюма, смягчался и переставал сильно настаивать. Однако это не означало, что он им разрешал так ходить. На лицо был явный саботаж, который прощать он не собирался. Просто у Михалыча были свои методы воздействия и в последствии все мало-мальски серьёзные дела он вёл исключительно с теми, кто соглашался с его позицией. Лично для Карецкого костюм, рубашка и галстук стали обязательным атрибутом его новой работы, а в дальнейшем и вовсе данный стиль одежды стал для него повседневным.

Известен факт, что большинство, связавших свою жизнь со службой в органах, злоупотребляют спиртными напитками. Михалычу тоже ни что человеческое было не чуждо, но к данному вопросу, в прочем, как и ко всем остальным, он подходил со всей собранностью, ответственностью и полной самоотдачей. Ежедневные тренировки он никогда не пропускал. Вопреки устоявшемуся мнению, что «все менты пьют водку», вкусовые предпочтения Михалыча несколько отличались от пристрастий его коллег. В то время, как все вокруг освежались «пшеничным фрешем», Михалыч отдавал предпочтение более лирическим напиткам. На первой строчке его рейтинга стояла Белорусская «Зубровка». Если бы сейчас существовала возможность перенестись на машине времени в те далёкие времена, то в нижней части сейфа у Михалыча, можно было бы обнаружить две, а то и три бутылки «Зубровки», припасённых им на всякий случай. Когда запасы его любимого напитка иссякали, он неизменно вызывал к себе стажёра, давал ему денег и тот бежал в магазин для пополнения запасов. Вторым в рейтинге напитков Михалыча по убывающей, следовала настойка «Зверобой» и замыкала тройку лидеров «Рябина на коньяке». Михалыч всегда отличался стабильностью, поэтому на десерт, всё употребленное внутрь, шлифовалось пивом «Балтикой № 9». При отсутствии оной, на замену приходила «Охота Крепкое», но это было крайне редко, так как у Михалыча, как он сам утверждал, после неё случались провалы в памяти, возникали головные боли и приступы изжоги.

Также, Михалыч обладал поистине острым чутьём и незаурядными умственными способностями. Особо приближённые к нему люди называли его «Решалой». За долгое время работы в отделе Карецкий неоднократно замечал и не уставал удивляться, как коллеги из других подразделений, заходившие к Михалычу с какой-то своей безумно сложной и не имеющей, на их взгляд, решения проблемой, выходили от него через минут пять или десять, буквально окрыленные. Как он это делал, никто не знал, но в качестве благодарностей в его шкафу почти никогда не было недостатка в его излюбленных напитках. Однажды, после какого-то праздничного мероприятия, проходившего в стенах отдела, Михалыч, как всегда, подойдя к данному вопросу со всей ответственностью, так и не смог встать из-за стола и дойти до дома самостоятельно. Коллеги, никогда не бросавшие своих в беде, транспортировали бренное тело Михалыча до его же рабочего кабинета, где у того имелся диван. Там они и оставили уставшего коллегу приходить в себя до утра. Естественно, родные Михалыча обрывали всю ночь телефоны отдела, но дежурный, будучи заранее проинструктированный, без эмоционально и холодно отвечал, что Сергей Михайлович находится на выезде – на чрезвычайно серьёзном преступлении. Утром же Михалыч сам обзванивал не выспавшуюся ночью родню и уже протрезвевшим, но немного виноватым голосом рассказывал разного рода небылицы: то про внезапно загоревшийся склад с товарно-материальными ценностями одного из лидеров всем тогда известной местной преступной группировки, то про ликвидацию очередного наркопритона с тоннами героина. Во все свои истории он неизменно приплетал своего покровителя и непосредственного начальника всего следственного отдела – Ларионыча. И тот никогда не отказывал прикрыть своего любящего гульнуть зама, поскольку этот же зам в нужный момент отвечал Ларионычу тем же. В качестве доказательств своего законного отсутствия дома, родным позже демонстрировалась районная газета, где, в разделе криминальных сводок, периодически появлялась нелепая статейка на тридцать-сорок слов без особых подробностей: то о каком-то пожаре на каком-то складе; то об очередной удавшейся попытки сотрудников милиции помешать распространению запрещённых веществ на подконтрольной территории. Но никто из родственников Михалыча не знал, что главный редактор той районной газеты был его хорошим знакомым и постоянным гостем на праздничных мероприятиях в отделе.

Вообще об исключительно положительных качествах Михалыча можно говорить довольно долго, но к сути истории это особо не будет иметь отношения. Однако необходимо обязательно сказать, что Михалыч – Человек с большой буквы: в меру добрый, отзывчивый, справедливый. Эти его качества в дальнейшем сыграют важную роль в становлении Карецкого как следователя и всей его карьеры, но на тот момент последний об этом не догадывался, как в прочем и о том, с чем ему предстояло столкнуться в скором времени. Для молодого следователя Михалыч в первую очередь был эталон следователя и тем, на кого можно и нужно равняться.

Итак, началась практика. Всё, чему Карецкого учили в институте, Михалычем было велено забыть и обучаться пришлось с из нова. Поскольку работа следователем ему всегда была интересна, обучение его шло с лёгкостью: за два месяца практики он с лёгкостью выполнил план по направленным в суд уголовным делам и официально получил приглашение после выпускных экзаменов прийти работать в этот отдел. Он с радостью принял данное приглашение и до выхода на работу, дабы не тратить на дорогу слишком много времени, снял со своей тогда ещё девушкой Ингой их первую квартиру.

В коллектив вливаться не пришлось, так как со времен практики его уже знали и встретили как старого и в меру опытного сотрудника. Михалыч как-то незаметно взял его под свою опеку, стал для него наставником буквально во всём. Помимо рабочих вопросов, ему пришлось в прямом смысле вливаться и в не рабочие моменты жизни следователя, а именно ежедневные «тренировки», освобождение от которых давалось только дежурным по отделу или, как любил шутить сам Михалыч – умершим. Поэтому каждый день Карецкий прекрасно знал, чем будет заниматься вечером.