Мне рассказывало одно лицо, бывшее в Ставке, что непосредственно вслед за отречением, на вокзале, когда уезжал Государь, выстроились кучкой, кроме военных, ещё и разного звания штатские люди:

– То были поставщики мяса, овощей и проч. и проч. – боявшиеся, что пропадут их деньги, и поэтому требовавшие их с Государя…

– В Тобольске комитет потребовал, чтобы с царя и его сына были сняты погоны…

В революции не было ничего от степенной русской важеватости Ипатьевского монастыря; в ней был пьяный визг Харитоновского шантана.

Десять лет прошло с той ночи; десять лет.

Железный процесс истории – неумолимо ткёт своё покрывало. И покрывало его – связь с прошлым.

Идёт мелкая, капиллярная работа. Воспоминания, над которыми так смеются советские писатели; сравнивание; гнёт, хуже которого не сыскать; душу пронзающее, густое, как топорный дух, – безбожие; рассказы военных, вспоминающих славные походы; осточертевшее всем хамство – всё это образовывает прочную грануляционную ткань, облекающую историческую рану…

Правда – по-прежнему – слышны шантанные звуки над местом убоя царя – но их никто не считает всерьёз. Только церковь, молчаливая тогда под зелёными лунными лучами, – вырастает теперь в огромную силу и блещет день и ночь огнями духа.

Русский народ – практический народ; он не верит никаким запретам характера теоретического; нет, бесстрашно идёт он, заглядывает в демонические глубины духа, идёт на грех, испытывает его и только тогда – испытавши – сожигаемый живым огнём греха, влекомый живой жаждой покаяния – он отвергает этот грех.

И отвергая его – ставит себе новую норму:

– Не делать его больше, как умудрённый уже жутким опытом…

Кровь его царя – на нём и на детях его.

Гун-Бао. 1928. 17 июля.

Я давно уже ждал этой телеграммы, так и должно было быть.

Русское политическое общество – одно из самых легковерных, одно из самых невоспитанных политически.

Вспомните, что было у них до войны 1914 года. Если кто-нибудь и заводил тогда речь о масонстве, о его «таинственном» влиянии, то самые солидные люди отмахивались руками и ногами и начинали хохотать:

– Помилуйте, батюшка! В двадцатый-то век?! Да при всеобщем избирательном праве?! Какие там тайные организации!

И даже в настоящее время многие беженцы, познакомившись, хошь не хошь, с жизнью Запада и Европы, всё ещё сильно сомневаются в масонстве, в его силе.

А между тем масонство – одна из самых действительных социальных сил современности. Если вы бывали в Шанхае – вы могли видеть на набережной, у Паблик Гардена, дом масонов – Мэсоник Холл. Там читаются разные доклады, и пишущий эти строки неоднократно там бывал, проходил тёмным вестибюлем, высокой мраморной лестницей, где развешаны величественные портреты великих мастеров лож, работавших в Шанхае, главным образом – шотландской.

Если вы возьмёте такое английское издание, как «Энциклопедия Синика», и посмотрите слово «Масонство», то увидите, как успешно распространялось масонство в Шанхае и что уж к 70-м годам прошлого столетия все должности в Шанхае были заняты ставленниками масонских лож.

В том же Шанхае вы можете в отелях наблюдать общие обеды масонских организаций в их интересных, полных мистического смысла костюмах, кожаных фартуках, белых перчатках, украшенных шитыми золотом строительными наугольниками, циркулями и прочей каббалистикой.

А если случится умереть какому-нибудь видному члену ложи, то по улице проходит шествие самых почтенных и солидных людей в городе, облечённых в свои униформы. Пройдите на кладбище Бабллинг Велл в Шанхае, и налево, у самой церкви, под могучими деревьями вы увидите ряд масонских могил с циркулем и наугольником на памятниках.

Весь Дальний Восток Азии – захвачен сильным масонским влиянием, и огромный Мэсоник Холл на Маниле стоит хорошего католического собора…

В Сан-Франциско года два тому назад была устроена процессия в честь какого-то масонского юбилея… И на открытых грузовиках проезжали изображённые в живых картинах достижения и победы масонства.

И – оставляю это на совести сообщивших мне очевидцев – там был и эшафот Людовика XVI, там была и русская революция!..

Отрицать масонство – значит отрицать такую огромную явственную политическую силу, вроде, скажем, Германии, что ли, или вроде влияния III интернационала…