Я сдаюсь.

— В баре.

— В баре? О, обморок! — Кэтрин обмахивается рукой, как веером, и хлопает ресницами. — Ты спросил ее, больно ли ей было, когда она упала с небес?

— Не совсем мой прием.

— У тебя нет никаких приемов.

— Конечно, есть.

Кэтрин качает головой.

— Нет.

— Я ведь тебя подцепил, да?

— А потом бросил.

Прежде чем я успеваю сообразить, что на это ответить, да и хочу ли я вообще, происходит резкий толчок, который отбросил бы меня в проход, если бы я вовремя не ухватился рукой за сиденье перед собой.

Инстинктивно я обхватываю Кэтрин свободной рукой, прижимая ее к себе. Раздается ужасный скрежещущий звук, автобус ударяется о ограждение, а затем начинает вилять по дороге.

Вы, должно быть, шутите. Только Кэтрин Тейт могла попасть в две аварии за один день.

Скрежет металла о металл продолжается, сопровождаемый визгом шин и нескончаемым ощущением скольжения, и я могу только закрыть глаза и молиться, чтобы мы ни во что не врезались.

Или не перевернулись.

Пожалуйста, пусть это не будут мои последние минуты.

Кэтрин прижимается ко мне, сжимая пальцами мою рубашку.

С другой стороны, может быть, это не самые худшие последние минуты.

Кажется, что прошла целая вечность (но на самом деле это всего лишь секунды), и автобус наконец останавливается. Я открываю глаза, и, несмотря на запах бензина и жженой резины, сквозь дымную завесу кажется, что автобус стоит прямо и конструктивно цел.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, невольно проводя рукой по волосам Кэтрин, одновременно осматривая автобус в поисках всех малышей. Я нахожу всех четверых, все кричат, все выглядят невредимыми. Слава Богу.

Я слышу приглушенный звук у себя под подбородком и чувствую, как Кэтрин яростно извивается подо мной. Опустив взгляд, понимаю, что все еще прижимаю ее к груди, защищая.

— Прости, — говорю я, приказывая своим рукам отпустить ее. Это занимает на несколько секунд больше времени, чем следовало бы. — Ты в порядке? — спрашиваю я, сканируя ее глазами, проверяя, нет ли серьезных повреждений.

— О, да. Да, я в полном порядке. Два несчастных случая за один день? Меня за что-то наказывают? — Она оглядывает меня. — А что насчет тебя? Ты в порядке? Ты всегда становишься очень нервным в кризисных ситуациях. Может, стоит поискать, нет ли у кого нюхательных солей?

— Да, ты в порядке, — бормочу я. Хотя замечаю, что она все время тянется к ране на спине, которая, должно быть, болит как никогда. Как только мы выберемся отсюда, с меня хватит ее упрямства. Я проверю эту чертову рану.

Она поднимает руку, осторожно приглаживая свои растрепанные волосы.

— Я хорошо выгляжу?

Я издаю легкий смешок, глядя на нее сверху. Ее волосы спутаны. Немного сальные, за исключением волос на висках, которые начинают пушиться.

Кэтрин в полном беспорядке, и, возможно, это просто недавний опыт, связанный с близкой смертью, но выглядит она абсолютно идеально.

Ее глаза расширяются, и я понимаю, что сказал это вслух.

— Отвратительно, — поправляюсь я, намеренно переключая свои мысли на Лоло. Кажется, это требует сверхчеловеческих усилий, потому что она внезапно кажется очень далекой, и я имею в виду не только в другом штате.

— Как и ты, — говорит Кэтрин. — Лоло никогда бы не приняла твое семя, если бы могла видеть тебя сейчас.

Я не могу сдержаться и улыбаюсь.

Кэтрин удивленно моргает.

— Это было по-настоящему.

— Что? — говорю я.

— Настоящая улыбка, — говорит она, проводя пальцем по моей щеке. — Я тебя поймала.

Я отбиваю ее руку.

— Ты меня не поймала. Я все время улыбаюсь.

— Не так. Не по-настоящему.

Прежде чем успеваю ответить, меня прерывает ворчание из передней части автобуса. Водитель автобуса ругается и сердито отбрасывает микрофон в сторону. Видимо, он пытался сделать объявление, но система громкой связи не работает.

Он кричит, перекрывая хныканье и стоны:

— Кто-нибудь пострадал?

Мужчина лет пятидесяти-шестидесяти поднимает руку.

— У меня болит нога.

— У меня сейчас нет времени слушать о твоей проклятой подагре, Джим. У кого-нибудь еще что-то болит?

Три четверти пассажиров поднимают руки.

— Кто-нибудь серьезно пострадал? — нетерпеливо поправляет водитель.

Все опускают руки, хотя и неохотно.

— Отлично. Ну, по крайней мере, есть немного хороших новостей, чтобы уравновесить плохие.

Мужчина впереди поднимает руку, как ребенок в школе.