Завоеватель приближался, и эти разногласия решили судьбу Англии. Только Вильгельм мог гарантировать стабильность, а к ней стремились многие. Стоило герцогу пересечь Темзу у Уоллингфорда и окружить Лондон, большинство английских аристократов согласились принести ему клятву верности в Беркхэмстеде в Хартфордшире {96} . Это не означало, что перед герцогом склонилась вся нация, поскольку у англичан не было четкого управления. Однако притязания Вильгельма признали почти все, кто поддерживал в прошедшие недели Эдгара: Эдвин и Моркар, архиепископ Элдред Йоркский, епископы Вульфстан Вустерский и Уолтер Херефордский, население Лондона и, наконец, сам Эдгар. В некоторых районах страны еще продолжалось сопротивление, однако сердце королевства теперь принадлежало Вильгельму.

Стоит отметить отсутствие одного человека: архиепископа Стиганда. Он занял этот пост после бегства Роберта Жюмьежского в 1052 году. В тот момент это назначение стало крупной победой клана Годвинов, однако оно вызвало возмущение в Риме. Смещение епископа с должности без одобрения папы и надлежащей процедуры шло вразрез с церковными правилами. Король Эдуард не собирался прилагать усилия к тому, чтобы помочь человеку, сменившему его близкого друга. Таким образом, на момент смерти Эдуарда в 1066 году, когда Стиганд де-факто стал архиепископом (по-прежнему не признанным папой), ситуация оставалась сомнительной, и англичане прекрасно это понимали. Скорее всего, именно поэтому Гарольд предпочел, чтобы его помазал на царство Элдред Йоркский {97} . Как правило, этот обряд проводил архиепископ Кентерберийский, однако Гарольд, чьи права на трон были спорными, не мог позволить себе рисковать.

Памятуя об этих проблемах, Стиганд несколькими неделями ранее признал Вильгельма в Уоллингфорде. Однако одурачить герцога было не так просто. Он прекрасно знал, как назначили архиепископа, и знал, что Стиганд был ставленником Гарольда. Сторонники Вильгельма, вероятно, уже распространяли слухи о том, что Гарольда короновал Стиганд, а не безупречный Элдред. Получалось, что один узурпатор незаконно помазал на царство другого. Такая версия событий была описана около 1070 года капелланом Завоевателя Гийомом из Пуатье, и за ней почти наверняка стоят попытки герцога заручиться поддержкой папы в начале 1066 года. Связав воцарение Гарольда с предыдущим актом узурпации, Вильгельм и его сторонники обеспечили себе поддержку в Риме. Они представили папе Александру II простое решение неприятной проблемы: герцог Вильгельм должен заменить Гарольда и навести порядок в английской церкви {98} .

Эти упражнения в риторике показывают, что основной задачей Вильгельма после Гастингса стало изобразить корыстный захват территории актом законного правопреемства. Отчасти она решалась за счет Стиганда, но, кроме этого, можно было ссылаться на прежние обещания Эдуарда Исповедника. Тот же Гийом из Пуатье излагает точку зрения герцогского двора. Он сообщает, что в 1051–1052 годах Эдуард собрал английских аристократов и заочно пообещал трон Вильгельму, а затем заставил присутствующих поклясться, что они будут отстаивать права герцога. У нас нет никаких свидетельств, что предыдущие английские короли назначали наследников таким образом, зато эти детали подозрительно согласуются с обычаем передачи власти у нормандских герцогов, зафиксированным Дудо Сен-Кантенским и Гийомом Жюмьежским. Но важен не столько обман, сколько тот факт, что такой обман считался необходимым. И до, и после Гастингса Вильгельм и его советники усердно работали над тем, чтобы оправдать завоевание {99} .

Дабы ничего не упустить, Гийом из Пуатье – сознательно не отличавшийся тонкостью – возвращается к теме обещания Эдуарда в контексте приезда Гарольда к Вильгельму около 1064 года. Согласно его версии событий, английский король хотел подтвердить свои прежние обязательства и связать соответствующими обязательствами Гарольда. Поэтому он отправил эрла Уэссекса в Нормандию, чтобы тот принес торжественную клятву отстаивать права Вильгельма на королевство {100} . Опять же, здесь важна не столько неправдивость повествования (Эдуард в 1060-х годах был не в том положении, чтобы приказывать Гарольду), сколько то, что эту версию вообще озвучили. Для герцога, стремившегося собрать армию, подобные рассказы были мощным инструментом привлечения сторонников. Гарольд становился антикоролем, поправшим все, что было хорошего и правильного. Таким образом, те, кто помогал сменить его на престоле, могли рассчитывать на награду не только здесь и сейчас, но и в будущей жизни. Для всех сомневающихся внутри нормандского лагеря победа при Гастингсе раз и навсегда доказала, что Бог был на стороне Вильгельма.

Понять, на чем основывал свои притязания Вильгельм, можно и из так называемого Ордонанса о покаянии, появившегося после его возвращения в Нормандию в 1067 году. В тексте, составленном местными нормандскими епископами с одобрения папского легата Эрменфрида Сьонского, подробно описывается епитимья, полагавшаяся всем, кто служил Вильгельму в Англии. Вина не снималась с них полностью – убийство даже во имя правого дела считалось грехом, – но мы останавливаемся в нескольких шагах от того образа мышления, который несколько десятилетий спустя вдохновил Первый крестовый поход. Никаких сомнений в принципиальной справедливости дела Вильгельма быть не могло. Всем, кто добросовестно служил герцогу, предлагалась смягченная епитимья за убийство, и только те, кто действовал из алчности или совершил насилие после коронации Вильгельма в Рождество 1066 года, должны были считаться обычными убийцами. Это подтверждает, что завоевание было одобрено папой. Также важно, что периодом справедливой войны считалось время от узурпации власти Гарольдом в январе 1066 года до коронации Вильгельма. Между этими датами англичане фактически бунтовали против своего законного правителя, то есть против справедливости {101} .

Ордонанс о покаянии показывает, что необходимость оправдать притязания Вильгельма не исчезла после завоевания. Скорее наоборот, вопрос стал даже более насущным. Как обнаружил еще Кнуд, одно дело – завоевать королевство, а другое – удержать его. Первым шагом стала расстановка верных людей на ключевые посты. Однако прочное правление основывается на легитимности, и здесь предстояло много работы. Неслучайно Гийом из Пуатье писал в эти годы свою историю, излагая нечто близкое к «официальной» версии событий. Примерно в это же время Гийом Жюмьежский обновил свой внушительный труд «Деяния герцогов Нормандии», осветив ошеломительный успех, достигнутый Вильгельмом Завоевателем. Однако самые важные и надежные свидетельства попыток Вильгельма узаконить свое правление исходят из Англии. Первое из них – указ для жителей Лондона, появившийся вскоре после коронации Вильгельма. Он гарантирует гражданам их права и обязывает соблюдать законы королевства, какими они были «во времена короля Эдуарда». Это может показаться не особо примечательным: в самом деле, в 1018 году Кнуд обязался соблюдать законы Эдгара, а сам Исповедник, прибыв в страну в 1041 году, обещал соблюдать законы Кнуда. Теперь же Вильгельм делал то же самое. Но самое важное здесь – неупоминание Гарольда. Подразумевается (и вскоре это будет сформулировано более полно), что Гарольд никогда не был истинным королем, а Вильгельм унаследовал престол непосредственно от Эдуарда {102} .

Однако, как ни старался Вильгельм, Гарольд Годвинсон оставался слоном в комнате [14] . Все знали, что он был королем, причем в глазах большинства – абсолютно законным, а если кто тут и был узурпатором, так это Вильгельм. Именно несоответствие между теоретическими законными обоснованиями и политической реальностью заставляло Вильгельма и его сторонников столь твердо отстаивать свои позиции. Пусть Годвинсон правил большую часть года, сейчас предпринимались все усилия, чтобы игнорировать это. Гарольда почти никогда не упоминали в официальных документах Вильгельма, и только в исключительных обстоятельствах его указы подтверждались. Из многих сотен документов, которые должен был выпустить Гарольд, сохранился только один: королевский приказ, адресованный франкоязычному (лотарингскому) епископу Гизо Уэлскому, который впоследствии пользовался благосклонностью Завоевателя {103} . Для церквей, стремившихся защитить свои права после 1066 года, указы от имени Гарольда оказывались не просто бесполезны, а приносили вред.