К разочарованию современных историков, после вмешательство Барбы мы уже не узнаем, как изначально выглядели захоронения Готвилей. Нам известно, что аббатство Пресвятой Троицы в Средние века действительно было родовым склепом этого семейства. Однако каждого брата хоронили отдельно, что вполне соответствовало разнице их интересов и жизненного пути. «Улучшения» Барбы не коснулись только усыпальницы Альберады, первой жены Роберта Гвискара (находится в левом проходе напротив новой гробницы). К счастью, благодаря ревнивому интересу Вильгельма Завоевателя к подвигам его южных соотечественников мы знаем кое-какие детали о самой важной из этих утраченных гробниц – той, где был погребен Гвискар. Уильям Мальмсберийский, рассказывая о соперничестве Завоевателя с Гвискаром, сообщает, что на гробнице последнего была начертана надпись:

Это надгробные славословия, и в них, естественно, допустима некоторая поэтическая вольность. Тем не менее такой тон вполне уместен. Из всего клана Готвилей именно Роберт больше всего сделал для установления нормандской власти на юге, и враги действительно не раз трепетали перед ним.

В 1040-х годах Готвили обрели известность в Италии. Мельфи стал важным плацдармом нормандцев на юге, и к середине десятилетия семейство и его соратники подчинили себе значительные территории в Апулии. Здесь Дрого, второй из братьев (которому в 1042 году дали в качестве феода Венозу), продолжил то, на чем остановился Железная Рука. Да, в 1042 году Вильгельм получил полномочия от апулийских нормандцев, однако было совершенно неясно, согласятся ли они на переход власти к его младшему брату. Безусловно, в его пользу говорил тот факт, что Дрого участвовал в недавних походах. Однако имелось много других, не менее заслуженных людей. Прежде всего Петр, сын Амика, один из самых могущественных владетелей, появившихся в 1042 году. Петр все чаще считал Готвилей угрозой своим интересам, и хронист Вильгельм из Апулии сообщает, что вскоре после смерти Железной Руки между Петром и Дрого вспыхнул конфликт. И хотя Дрого одержал в нем верх, центробежные тенденции в новом нормандском политическом образовании не ослабевали.

За те пять лет, что Дрого стоял во главе нормандцев, они добились стабильного, но не впечатляющего продвижения в Апулии. Важнее были события в Калабрии. Именно в этот период на сцене появился младший единокровный брат Дрого – Роберт. Малатерра сообщает, что Роберта заставили отправиться на юг рассказы о подвигах его братьев, и это вполне могло быть так. Роберт был старшим из сыновей Танкреда от второй жены, и, имея шесть младших братьев, в плане наследства он мог ожидать немногим больше, чем Вильгельм или Дрого. Неудивительно, что он поехал в Италию.

Однако если Роберт надеялся на теплый прием, то быстро разочаровался. Отчасти это было вопросом семейных отношений. Вильгельм, Дрого и Онфруа (младший брат Вильгельма и Дрого) вместе выросли и прибыли в Италию уже сплоченной командой. Роберт, примерно на 10 лет младше, не имел общего детства с единокровными братьями и к тому же был сыном второй жены Танкреда, а потому не только союзником, но и потенциальным соперником.

Неудачным оказался и момент, выбранный Робертом. Он появился в Апулии вскоре после смерти Вильгельма (вероятно, около 1046–1047 годов), когда положение Дрого оказалось не особо надежным. Даже если бы тот пожелал предоставить младшему брату земли и титулы – а он, вероятно, не пожелал, – сделать это он не мог. Так что поначалу просьбы Роберта были отвергнуты. Вскоре после этого его отправили в Калабрию, куда Вильгельм и Дрого начали заходить в последние годы. Проблема Роберта заключалась в том, что без земельных владений он не мог привлечь достаточно сторонников, а без людей у него было мало шансов получить землю. Рассчитывать на помощь Дрого, у которого хватало забот в Апулии (и который в любом случае настороженно относился к мотивам брата), он не мог. Понятно, что эта парадоксальная ситуация привела Роберта к разочарованию. По свидетельству Амата, вскоре он вернулся к Дрого и рассказал ему о своей бедности, попросив помощи. Однако Дрого и его люди демонстративно отвернулись от Роберта {168} .

В последующие годы подвиги Роберта в Калабрии обросли легендами. Амат сообщает, что поворотным стал момент, когда Роберт устроил встречу с Петром, одним из знатных жителей города Бизиньяно. В то время нормандец обосновался в местечке Сан-Марко-Арджентано западнее долины реки Крати в Северной Калабрии. Бизиньяно находился юго-восточнее – примерно на том же расстоянии от Крати. Роберт и Петр встретились на восточном берегу реки, ближе к поселению. Однако, выманив Петра за городские стены, Роберт стащил его с коня и увез в Сан-Марко, чтобы получить выкуп. Такой неожиданный куш позволил нуждавшемуся в деньгах молодому Готвилю почувствовать себя значительно свободнее {169} .

Важны были не только деньги, но и репутация, которую Роберт начал зарабатывать. Когда он в следующий раз обратился за помощью к Дрого, тот не больше, чем раньше, был склонен поддержать брата, однако теперь под знамена Роберта начали стекаться другие люди. Прежде всего нужно назвать Жирара Буональберго, предводителя нормандцев, обосновавшихся в Телезе (Телезе-Терме), примерно в 30 километрах к северо-западу от Беневенто. Жирар привел с собой около 200 рыцарей, что, вероятно, в два с лишним раза превышало силы Роберта. Буональберго должен был оказаться верным союзником, и альянс с ним был официально скреплен, когда Роберт взял в жены его тетю Альбераду (младшую сестру отца Жирара) [23] . Дрого согласился на этот союз с большой неохотой. Согласно Амату, именно Жирар, узнав о подвигах Роберта в Бизиньяно, дал ему прозвище Гвискар, что означает «хитрец» или «хитроумный» {170} .

С таким подкреплением Роберт начал добиваться успехов. Но как только дела пошли на лад, сгустились тучи. Многие местные жители начали возмущаться новыми нормандскими хозяевами, и за всем этим с растущей тревогой наблюдали в Риме. Папство давно питало интерес к южным лангобардским княжествам, граничившим с его землями. К 1040-м годам нормандцы стали представлять опасность. Не довольствуясь уже отторжением земель от византийской Апулии, они начали угрожать своим бывшим лангобардским работодателям в Кампании. Решающий момент наступил весной 1051 года, когда жители Беневенто изгнали своего князя и подчинились папе Льву IX в надежде, что тот сможет лучше защитить их от северян.