— Мне, наверное, нет, — согласилась я. — Мы только с собаками иногда вместе гуляем.

— Вот именно, — тряхнула головой Зойка. — Так что думай сама, подруга. Если у Лосева солидный долг да еще набежали проценты, он на что хочешь пойдет. А тут всего-навсего попросили главную роль.

— Все равно не верится, — откликнулась я, однако Зойкины слова все-таки посеяли во мне серьезные сомнения.

Уроки прошли, как в тумане. А в течение перемен Зойка успела продемонстрировать мне Башлыка, двух его должников и, наконец, Таньку Митичкину, которая оживленно беседовала с довольно кислым Васькой Лосевым.

— Ох, тяжко отдавать долги, — не преминула прокомментировать Зойка.

Васька, казалось, и впрямь слушал Таньку лишь по тяжелой обязанности. Никогда его таким мрачным не видела. Это лишь усилило мои сомнения и подозрения. Неужели Зойка права? Мне стало противно. И к тому времени, как мы после уроков наконец расселись в актовом зале, не только Золушку, но и вообще уже ничего не хотелось играть. Какой смысл, если все продается и все покупается.

Зойка, посеяв во мне настоящую бурю, сама абсолютно успокоилась. Теперь ее волновали лишь собственные проблемы, и она размышляла вслух, в какой момент лучше и удобнее всего подойти к Изольде. Папку с эскизами и коробку с Барби она держала на коленях.

— Делай, как знаешь, — равнодушно ответила я.

Настроение мое было безнадежно испорчено, и Зойкина суета казалась теперь глупой. Кто знает, что на уме у Изольды. Вдруг еще кто-нибудь, кроме Васьки, кому-нибудь что-то задолжал, и костюмы к спектаклю, уже тоже заказаны в счет очередного долга.

Однако Зойку мой ответ не устроил.

— Агата, ты разве не понимаешь, — воодушевленно продолжала она. — В таких случаях очень важно, когда и как подойти.

— Какая разница, — пожала плечами я.

— Ну, ты даешь, — пуще прежнего разошлась Зойка. — Если я подойду при всех, они увидят, что я принесла. Представь, большинству понравится. И если даже у Изольды другие планы, ей станет неудобно сказать мне «нет» при свидетелях.

— Тогда подойди при всех, — сказала я.

— А, может, лучше и не при всех, — немедленно засомневалась Зойка. — Я подойду. Кто-нибудь скажет гадость и все испортит.

— Знаешь, Зойка, давай подождем, — посоветовала я. — Пускай сперва объявят, кому какая роль достанется. А там действуй по обстоятельствам.

— Да. Ты права, — поерзала в кресле Зойка. Я поняла, что ей просто не терпится показать костюмы.

К нам пробрались Клим и Митька.

— Я разговаривал с Василием, — плюхнувшись в кресло, с важностью объявил Будка. — Но он молчит, как партизан.

— Сейчас все узнаем, — ответила я. — Вон Изольда идет.

Изольда Багратионовна подошла к микрофону.

— Раз! Два! Три! Проверка! — объявила она. И, повернувшись в сторону кулис, кому-то крикнула: — Все в порядке! Работает!

— Ну же. Скорее, — вырвалось у Будки. Лицо его было напряжено. Он явно волновался.

«И чего зря трепыхаться», — подумала я.

— Дорогие друзья! — начала Изольда. — На заседании художественного совета нашей театральной студии...

Раздался щелчок, что-то завыло, и наша Изольда Багратионовна, изумленно охнув, поплыла по сцене в сторону кулис. То есть она поплыла вместе со сценой. Потому что сцена в нашем новом актовом зале вращается. Видимо, кто-то случайно включил механизм.

— Остановите! — судорожно цепляясь за микрофон, возопила Изольда Багратионовна.

С этими словами она и микрофон скрылись за занавесом. Зал отреагировал смехом и аплодисментами.

— Ща кому-то там влепят, — потер руки Будка.

По-моему, он радовался, что в кои-то веки виноват не он. Словно в ответ на его слова, из-за занавеса раздались крики. Затем вой усилился, и на сцене вновь возникла Изольда. Только теперь ее несло по кругу с удвоенной скоростью. Мимо нас промелькнуло ее изрядно побледневшее лицо. Белыми от напряжения пальцами Изольда по-прежнему цеплялась за штатив микрофона. Миг — и она вновь унеслась за занавес. Опять раздался щелчок. Вой смолк.

— Справились, — облегченно выдохнул Будка. — А то бы кирдык Изольде и вместе с ней, естественно, нашей студии.

За занавесом послышались раздраженные голоса, среди которых выделялся поставленный голос Изольды Багратионовны:

— Нет уж, увольте! Потом вернете сцену в исходное положение! А сейчас я пойду пешком.

И она, заметно покачиваясь, вышла вместе с микрофоном из-за занавеса. Зал встретил ее новыми аплодисментами. Изольда поставила микрофон и, пригладив растрепавшиеся черные волосы, проговорила: