— Перестаньте морочить мне голову. Говорите прямо: что случилось?

Клим кинул на меня жалобный взгляд. Я поняла: сказать бабушке страшную правду он просто не в силах.

— Вы понимаете, Ольга гуляла... — начала я.

— Что-то с Мишенькой и Гришенькой? — в серых глазах у Елизаветы Павловны застыл ужас.

— Они пропали! — выпалил Клим.

— Пропали? — схватилась за сердце Елизавета Павловна.

— Ба, да ты не волнуйся! — с наигранной бодростью выпалил Клим. — Ольга уже в милиции. Там сейчас быстренько Мишку с Гришкой найдут.

— В милиции? Зачем милиция? Почему милиция? — забормотала Елизавета Павловна.

— Бабушка, бабушка, тихо, тихо, — засуетился Клим. — Сейчас я валокординчика тебе накапаю.

Он кинулся в ее комнату. Я осталась в прихожей и со страхом смотрела на Елизавету Павловну. «Не хватает еще, чтобы с ней сейчас приступ случился», — подумала я. Мне сделалось очень страшно.

К счастью, Клим уже несся с пузырьком и рюмкой. По длинному коридору Кругловской квартиры распространялся сильный запах валокордина. Елизавета Павловна залпом выпила лекарство.

— И зачем только я доверила их Ольге, — простонала она. — Что делать? Что делать? Как это случилось?

— На бульваре, — начал объяснять Клим, — Ольга встретила подругу. Они заболтались. А Мишка и Гришка в это время исчезли.

— Господи! — воскликнула Елизавета Павловна. — Да чего же мы тут рассиживаемся. Климентий, быстро беги наверх к отцу в мастерскую!

Бесик, дотоле тихо сидевший у моих ног, встрепенулся и выразил явное желание последовать за Климом на чердак, который Станислав Климентьевич несколько лет назад выкупил и оборудовал там художественную мастерскую.

— Придержи его, — посмотрел Клим на Бесика. — Иначе за мной увяжется.

И, распахнув дверь, он понесся вверх по лестнице. Мы с Елизаветой Павловной лишь скорбно глядели друг на друга. Слов у нас не было. Да и что скажешь в такой ситуации?

Сверху послышался топот двух пар ног. В следующее мгновение к нам с Елизаветой Павловной влетели Климентий и его папа. Видимо, он, как писал картину, так и сорвался с места. Джинсы его и футболка были до того заляпаны разноцветной краской, что напоминали палитру. Кончики пальцев у Станислава Климентьевича тоже были расцвечены во все цвета радуги. И даже на его каштановую бородку с проседью попало несколько капель охры и кобальта.

— Почему Ольга сперва домой не зашла? — бушевал отец Клима. — Зачем было сразу бежать в милицию?

Бесик испуганно поджал хвост и, скуля, забился под банкетку, на которой сидела Елизавета Павловна.

— Ну, Стасик, она хотела как лучше, — вступилась за Ольгу бабушка.

— Папа, она хотела, чтобы скорее начали искать,— подхватил Клим.

— Искать! — воздел руки к потолку Станислав Климентьевич. — Да кто ее вообще там слушать будет? Нет. Надо идти самому!

И, схватив с вешалки куртку, он ринулся было ко входной двери. Клим вцепился в него.

— Папа! Папа! Тебя в таком виде тем более никто слушать не станет.

— Что ты несешь! — вырвался отец. — При чем тут мой вид, когда твои братья исчезли.

— А ты на себя полюбуйся, — подтолкнул отца к большому зеркалу Клим.

Станислав Климентьевич, не ожидая такого напора, покачнулся и едва не упал на хрупкую Елизавету Павловну. Я в страхе зажмурила глаза. Если бы он свалился, от Климовой бабушки мало что осталось. Но Станислав Климентьевич, к счастью, успел схватиться за вешалку.

Едва глянув на себя в зеркало, он пробормотал что-то невнятное, скрылся в комнате и почти тут же возник снова, но уже в чистой рубашке. Я заметила, что брюки и борода у него по-прежнему оставались в краске.

— Папа, умойся, — видимо, не укрылось это и от Клима.

Но Станислав Климентьевич крикнул:

— Время не терпит!

Уже вылетая в дверь, он обернулся к Елизавете Павловне:

— Аиде пока не говорите. Может, до ее возвращения найдем.

Дверь с шумом захлопнулась. Елизавета Павловна решительно вскочила на ноги:

— Нет, я тоже не могу так просто сидеть. Пойду поищу. Вдруг вы чего не заметили. Объясните мне, в каком точно месте бульвара они гуляли?

— Никуда ты, бабушка, не пойдешь, — решительно преградил ей путь к двери Клим.

— Климентий, — властно проговорила Елизавета Павловна. — Что ты себе позволяешь?

Глаза ее метали громы и молнии. Клим, однако, не испугался.

— Через мой труп ты туда пойдешь, — заявил он. — Не хватало еще, чтобы тебе на бульваре сделалось плохо с сердцем. А потом повторяю тебе: мы там все обшарили. Да и вообще сейчас осень. Бульвар весь голый, насквозь просматривается. Где им там спрятаться?