Итак, пока все остальные готовят самолет, на котором мы полетим обратно в Миннесоту, я продолжаю цепляться за Ганса, как коала.

Я ожидаю, что он посадит меня на одну из скамеек вдоль стены, но он отклоняется и ведет нас в один из неиспользуемых кабинетов.

Это просто квадратная комната с одной дверью, окнами, выходящими в ангар, и круглым столом с четырьмя складными стульями.

Ганс опускает меня на стул. «Оставайся здесь».

«Ганс, серьезно, я…»

Он поднимает один палец. «Кассандра, у нас есть по крайней мере три часа в этом самолете, а потом еще час, прежде чем я уложу тебя в постель в доме Неро».

«Дом Неро?»

Он поднимает второй палец, и мое тело реагирует так, словно слышит, как он говорит: «Это два». «Я не позволю тебе сидеть следующие четыре часа с кусками стекла или чем там еще в твоих чертовых ногах».

Я его почти не слушаю. Но он прав. Я не хочу, чтобы мои ноги пульсировали в течение следующих нескольких часов. Но его небольшой выговор заставляет мое тело реагировать, и я также не хочу ждать столько же часов, пока мы не вернемся в дом Неро, чтобы что-то с этим сделать.

Оставив меня там, где я сижу, Ганс выходит из кабинета, и я предполагаю, что он отправляется на поиски аптечки первой помощи.

Я ерзаю на сиденье, но жесткий металлический стул неудобен из-за синяков, которые определенно образуются на моей заднице.

Я осторожно спускаюсь на пол.

Если Ганс хочет получить доступ к моим ногам, он может это сделать.

ГЛАВА 126

Ганс

После двадцатилетнего подавления всех чувств, кроме ярости, я чувствую, что меня переполняют эмоции.

Облегчение и грусть по поводу моей прошлой борьбы со страхом и гордостью за мою женщину.

Кассандра.

Я заставляю свое сердце биться медленнее.

Что она сделала.

Что она для меня сделала.

Я не могу решить, хочу ли я отшлепать ее по заднице за то, что она не сидит смирно и ждет, когда я ее спасу, или хочу одарить ее лаской за то, что она именно то, что мне нужно.

Она для меня всё.

Уходя, я закрыл дверь кабинета, поэтому перекладываю аптечку и бутылки с водой в одну руку и открываю дверь.

И тут похоть затмевает все мои остальные эмоции, потому что Кассандра стоит там, на коленях и локтях, с поднятой кверху пышной попой.

Я захлопываю за собой дверь и нажимаю хлипкую кнопку замка на ручке.

«Какого хрена ты творишь?» — слова вылетают у меня сдавленно.

Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо. «Этот стул натирал мне задницу».

Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю то на ее лицо, то на ее идеальную задницу, обтянутую черными тактическими брюками, то на подошвы ее ног, обращенные к потолку и испачканные кровью.

Я топаю к окнам и опускаю дешевые жалюзи так быстро, как только могу. Если бы кто-нибудь внутри ангара увидел ее такой…

«Кассандра Линн», — рычу я.

«Ганс…» Ее лицо морщится. «Как твое второе имя?»

«Томас». Я не хочу потакать ей в этом, но нет ничего, чего бы я не рассказал ей о себе.

«Ганс Томас, у меня болит задница от скольжения по лестнице. У меня болят руки от того, что я держала этот пистолет. У меня болят ноги», — она шевелит пальцами ног, — «поэтому сейчас мне удобнее всего стоять на коленях и локтях».

Я отталкиваю от себя желание протянуть руку и сорвать с нее штаны на бедрах и сосредотачиваюсь на том факте, что моей Бабочке больно.

Затем она улыбается мне. «И если тебе от этого хочется меня трахнуть, ну, я уверена, мне тоже станет легче».

Она переносит вес на локоть и поднимает три пальца.

Я бросаю аптечку и опускаюсь на колени позади нее, рана на ноге протестует против движения, но я этого не замечаю.

Кассандра вздыхает и расслабляется в позе, выгибая спину и приподнимая ягодицы.

Я подхожу к ней, мои штаны цепляются за грубый ковер. Но потом я вспоминаю ее окровавленные ноги.

«Бабочка». Я слегка провожу пальцем по внешней стороне ее стопы. «Тебе больно».

«Ганс, у меня все болит». Ее бедра двигаются.

И я решаю, что смогу делать несколько дел одновременно.