— Так вот, — горестно продолжил классик, выпивавший, надо сказать, интеллигентно, но крепко, — между нами состоялся принципиальный разговор. Я назвал его пропойцей и сказал, что, если он не завяжет, говорить нам будет не о чем…

— И?..

— И… — Аркадий развел руками. — Обиделся, зараза. Хлопнул дверью и ушел. С тех пор не общались… А что, я был неправ?!

— Ну, в чем-то…

— Вот именно!

А мне поневоле вспомнился Высоцкий и Любимов. Сцена была следующая, привязанная как раз к второсортности остросюжетной литературы: режиссер в очередной раз отчитывал недисциплинированного артиста:

— Ты опять срываешь график спектаклей! Ты абсолютно рассредоточен в роли! А почему? Снимаешься в какой-то детективной сериальной чепухе, накарябанной какими-то Вайнерами!

— Юрий Петрович, съемки закончены, все!

— А сколько ты убил времени на эту муру!

Высоцкий пожал плечами:

— Надо было заработать…

Меня тогда кольнуло: то ли спорить ему не хотелось, то ли решил подыграть…

Прошли десятилетия. «Место встречи» Вайнеров с Высоцким в одной из своих лучших ролей, зритель смотрит и сейчас, наслаждаясь каждым кадром картины, а спектакли Любимова, фрагментарно оставшиеся на плохих кинопленках — хорошо, что оставшиеся даже в таком виде — увы, поблекли, оттеснились в архив нашей театральной истории.

Время рассортирует все и вся по полагающимся местам и всем воздаст по заслугам!

В 1991 году мне позвонил Колбергс, сказав:

— Андрей, дай мне хоть какую-нибудь новую вещь, я опубликую ее, немедля…

— Так у вас же всегда своих хватало…

— Никто ничего не пишет, ты о чем? Всех раскидало по сторонам, все элементарно выживают… Какая сейчас в Латвии литература? Писатели торгуют на рынках женскими трусами… А я вообще в недоумении: за что сидел, теперь дают медаль!

И… я снова очутился в загородной бане под Ригой в компании друзей Андриса, и еще была несокрушимо крепка советская власть, и ветры перемен только зрели в обществе, уже разуверившемся в лживых посулах грядущего изобилия и всеобщего благоденствия. Начальство, уткнувшееся в свои кормушки, не желало замечать всеобщего дефицита всего, продолжалась бессмысленная афганская война, обесценивались деньги; закручивались, прокручиваясь, идеологические гайки; страна тухла в тупике застоя…

Все это звучало в наших разговорах за столом в предбаннике, итог же подвел Колбергс, воздев пенную пивную кружку над жареными кабаньими потрохами:

— Гниют опоры, но незыблем свод!

Свод, впрочем, скоро рухнул, убив и изувечив миллионы неквалифицированных строителей коммунизма, но — не прорабов, большинство из которых благополучно дотянули до глубокой старости, разместившись в итоге на престижных погостах. Ответственности за эпохальный эксперимент никто не понес, огрехи списали на заблуждения теоретиков — Маркса и Энгельса, кстати, что документально доказано — убежденных русофобов.

В бане присутствовали два интересных персонажа, друзья Андриса: подпольный предприниматель Имант и милицейский полковник из ОБХСС — большой начальник, возглавляющий в местном министерстве один из отделов советской экономической инквизиции. Судя по непринужденности общения, полковник и Имант находились в отношениях вполне приятельских и, как я не без оснований заподозрил — деловых. Термин «крышевание бизнеса» появится значительно позже, но в ту пору, зачатки сосуществования бизнеса и структур, нагло бизнес обирающих под предлогом его защиты, уже начинали приобретать устойчивые развивающиеся формы.

Имант занимался подпольным производством джинсов, копируя продукцию фирмы «WRANGLER». К качеству его товара придраться было невозможно. Подделка ничем не отличалась от оригинала. Собственно, и продавалась, как оригинал с лейблом «Мэйд ин юса».

— Дайте мне свободу производства, я этими портками завалю не только Латвию, но и весь Союз! — говорил Имант. — Народ давится в очередях за какими-то польскими неликвидами, а у нас на складах качественной хлопковой ткани — мегатонны. Нет джинсовой нормальной краски? Фигня! Я нанял толкового химика из какого-то НИИ, где он получает три гроша в месяц, и он за две недели замешал нужный краситель из подручных материалов. Фирменные заклепки? Гравер за две бутылки водки вырезал штамп. Теперь клепай эти заклепки тысячами. Другое дело — расходы на пресс…

— И на ОБХСС… — вставил Андрис в рифму.

— Без расходов нет доходов, — отозвался Имант.

— Кстати, — сказал Бренч. — Когда я начал снимать «Мираж», сразу же возникла проблема с иностранными шмотками. У кого мы их только не одалживали! Где только не побирались! Попробуй сними в Латвии Америку. Собирали мусор в рижском порту: коробки, сигаретные пачки, пустые бутылки…

Картина «Мираж» по роману Джеймса Чейза «Весь мир в кармане», в ту пору прогремел по всей стране. И как только начальство дало добро на съемки сериала об американских гангстерах? Думаю, за этим стоял успех предыдущей ленты Бренча «Долгая дорога в дюнах», и — искусно составленная им заявка на фильм, обнажающий, дескать, гнилую хищническую суть капиталистического мира.

— Прокол в «Мираже» есть, — сказал я. — Там бедолагу итальянца кусает кобра. А кобр в Америке не водится…

— Это — да, — согласился Алоиз, он же, в дружеском кругу — Алик. — Но я и в серпентарии побывал, где на всяких гадюк насмотрелся, и снимать их пытался в разных ракурсах, все какие-то червяки… А вот кобра — она эффектная… Капюшон, стойка…

Итальянца в «Мираже» сыграл Борис Иванов, впоследствии снявшийся в уже в моем фильме «Человек из черной «Волги».

— Я взял Иванова, — пояснил мне позднее Алик, — поскольку нужен мне был этакий жуликоватый, себе на уме типаж. А он — коллекционер антиквариата. Коллекционеров я знаю, это категория особая, с изощренными манерами, им надо провернуть сделки с непременной выгодой в свою пользу, а это — и суть его роли…