Мое путешествие в Грузию ни в коей мере не было одухотворено даже подспудными устремлениями к накоплению творческого материала, но все состоялось помимо меня, и тот загадочный механизм, что вложен в мое существо, через много лет внезапно наполнил меня иным ощущением того пространства, где я столь праздно и бездумно существовал. И смыслом этого пространства были отнюдь не застолья, не шальные деньги, не галочка в списке туристических достижений. Смыслом стали стихи.

В 1983 году в журнале «Человек и закон», издававшемся в СССР девятимиллионным тиражом, произошел скандальчик: со своего поста главного редактора был уволен некто Семанов С.Н., уличенный в причастности к некоей антисоветской группе, считавшей необходимой русификацию политического руководства России. Скандальчик был келейный, выплескивать на публику тогдашнее противостояние в верхах КПСС и среди деятелей культуры либерального и русофильского направлений, уже отчетливо наметившихся, начальство не желало, как не желало терпеть и радикалов из того или другого стана на идеологических постах. Брежневско-Андроповский застой предполагал модель государства-пруда, где какие-то лягушки могли и поквакивать, но на определенной частоте и громкости, не влияющей на общий штиль водной глади. Но соединение их в хоть какой-нибудь громогласный хор было исключено категорически.

На смену Семанову в качестве главного редактора пришел инструктор ЦК КПСС Владимир Сиренко. Инструктор опальный, отторгнутый из ЦК то ли в силу внутренних интриг, то ли из-за доноса на его разностороннюю личную жизнь.

Сиренко, надо отметить, при всей своей логичности, сдержанности и даже легком цинизме, был руководителем душевным, свое главенство над коллективом не выпячивал, кроме того — был человеком пишущим, и в современной литературе разбирался более-менее профессионально. С удовольствием воспринимал остросоциальные произведения, почитывал самиздат, но, как матерый идеологический конъюнктурщик, скользких материалов на страницы вверенного ему издания не допускал.

Редколлегия журнала отличалась от иных редколлегий существенной своеобразностью, в нее входили: Рекунков А.М. — генеральный прокурор СССР; Седугин П.И. — член Верховного Совета СССР; Сухарев А.Я. — министр юстиции РСФСР, позднее — генеральный прокурор СССР; Филатов А.М. — председатель коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР; Чурбанов Ю.М., и этим все сказано; наконец — из творческой интеллигенции — Юлиан Семенов с редакционной кличкой «Шпионов». То есть, с такой внушительной компанией вокруг своей персоны Сиренко чувствовал себя весьма уверенно и полагал, что жизнь удалась: прикрепление к кремлевской больнице, персональная черная «Волга», огромная ведомственная квартира с двумя туалетами около метро «Сокольники» и — надежда на возвращение в кущи ЦК…

Познакомил меня с ним Андрей Дементьев в 1983 году, после издания «Нового года». Роман мой Сиренко прочел, пригласил на встречу, и вскоре мы попивали с ним кофе в его кабинетике, в одном из многочисленных отсеков редакционного помещения, располагавшегося на первом этаже жилого дома на Олимпийском проспекте.

По поводу своего творения я выслушал довольно искренние комплименты, после чего Сиренко попросил дать ему почитать что-либо из «новенького». Ну, почитать, так почитать… Нате вам «Перекресток», развлекитесь. Даже краем сознания я не надеялся на возможность публикации этой вещи в его журнале, передав ему рукопись, как частному лицу.

— Андрей, — говорил мне Сиренко, — ты знаешь многих знаменитых авторов, а мне нужно поднимать репутацию журнала. У нас сухая, даже черствая публицистика и слабенькие детективчики для домохозяек. Нам нужны сильные произведения, пусть хотя бы боком, но прислоняющиеся к правовой тематике. Поговори с братьями Вайнерами, с Эдуардом Хруцким, нам нужны имена и качество… Теперь о нашем непосредственном взаимодействии. Могу направить тебя в любую командировку. От Камчатки до Бреста. Лучшие гостиницы, прием на высшем уровне. Только привези стоящий материал.

В то время любой писатель или журналист, желательно обладающий относительной известностью или зарекомендовавший себя в сотрудничестве с какой-либо газетой или журналом, вполне мог войти во внештатные устойчивые отношения с тем или иным изданием, и быть отправленным в любые командировки по стране за государственный счет с заданием написать тот или иной материал на тему, представляющуюся ему актуальной.

— Готов ехать в Ригу, — отозвался я. — Там два человека: Андрис Колбергс — звезда латвийского детективного жанра и — Алоиз Бренч, режиссер масштаба всесоюзного, мастер остросюжетного кино. С ним можно сделать любопытное интервью. А Колбергса уговорю дать нам что-нибудь с пылу с жару…