Кайл усмехнулся, делая выпад вправо и мощный финт, от которого я еле удержался на ногах. Скрипнув зубами, я пожертвовал скоростью, чтобы выдержать удар на своих двоих.

Пожиратель же, видя мою слабину, распалился ещё сильнее, хотя и его магия в значительном количестве уже стала не столь сильной. Но у него оставалась физическая сила, в которой я уже уступал ему, позволяя теснить себя к древним алтарям.

— Ненавижу тебя, огненный пёс, — зарычал Кайл и в его глазах я увидел пляшущее безумие. — И сегодня ты умрёшь!

— Нет, — ответил ему я. — Сегодня такой чести удостоишься.

Он бы успел сделать свой выпад и подрубить мне плечевую мышцу, если в этот момент его не сковали призрачные цепи, выпущенные Ребеккой.

Пожиратель забился в цепях Ребекки, словно рыба в воде, но я видел, какой ценой ей это далось: Кайл практически вырывал эти цепи с её органами и магией, пытаясь освободиться. Алакай вытянул из своих потайных карманов лезвия и один за другим запустил их в Кайла. Однако из десяти ранили того только два, а остальные он успел отбросить магической волной и те вошли уже под нашу кожу. Бок обожгло болью — я не успел уклониться от одного лезвия. Но всё равно поднялся на ноги и вновь набросился на Кайла.

Волна магии Кайла будто бы привела Ребекку в чувство, но так как девушка оказалась за спиной Пожирателя я не успел толком понять, что та задумала.

Небо вновь содрогнулось. В следующую секунду я почувствовал, как Ромус пробил барьер Кайла. Это отвлекло внимание Пожирателя и тот допустил оплошность, открывшись для удара. Судьба распорядилась подбросить нам шанс, которым я решил воспользоваться.

И, отбросив в сторону кинжал, я свернул шею замешкавшемуся ублюдку почти одновременно с Ребеккой, вырвавшей ему сердце.

Кровь Пожирателя залила мою грудь, хлеща из пробитой грудной клетке, где делали последний вздох его лёгкие…

И тогда время будто остановилось. Даже шторм застыл за пределами магического кокона, что окружил нас, давая древнему пророчеству сбыться.

Мы с Ребеккой мгновенно оказались отрезаны от других древней магией, которую невозможно было пробить даже гарпии в лице Ромуса.

Глаза Ребекки налились кровью, став кроваво-красного цвета вместо привычного серого. Сжимая в руке сердце Кайла, она чуть наклонила голову, внешне став истинной Марриенсен. Её губы тронула ухмылка, приоткрыв заострённые резцы.

Она была столь же прекрасна, сколь и ужасна.

Её лицо было окроплено кровью, алая жидкость струилась и по вырванному органу вниз по девичьей руке. В чёрном платье с кружевами и разорванным подолом, разметавшимися длинными волосами, сияющей кожей и чарующими глазами девушка воплощала собой погибель всего мира.

Эта девушка, которая горела ярче пламени. Что была готова погибнуть ради своего брата. И являлась той, в которой я растворился без остатка.

Вся в крови, в шаге от мирового господства, она вызывала у меня чувства совсем не те, о каких кричала логика. Застыв в этой временной петле, я чётко осознал, что позволил бы Ребекке забрать себе силу Кайла, если бы это сделало её счастливой. Но сейчас ею руководила кровь Марриенсенов и пророчество, поэтому я должен был вернуть ей ясность ума. И лишь тогда позволить принять решение, от которого зависит судьба не только нас, но и всего мира.

Хотя, на мир мне стало откровенно плевать когда Ребекка поднесла сердце Кайла к своему рту и подняла на меня взгляд.

— Ребекка, нет… — выдохнул я, но опоздал.

Не отводя от меня взгляда, Ребекка впилась резцами в теплое сердце Кайла, погружая всё вокруг в Великую ночь.

«Но если же в ночь алтарь смогут пробудить они, то порталы замкнут тогда изнутри. Один вкусит сердце другого тогда, и мир уничтожат они навсегда,» — вспомнил я предсказание Николауса Марриенсена, которое сбывалось на моих глазах.

Не «она», а «они».

Потому что сейчас, смотря на Ребекку, я видел в ней отголоски безумия Кайла.

И пока она ещё не до конца поглотила его силу, доев его сердце, у меня ещё оставался шанс вернуть Ребекке рассудок.

— Ребекка… — снова начал я, но она не послушала, сделав второй укус.

Я почувствовал себя так же беспомощно, как в ту ночь, когда меня заставили убить мою семью.

Я любил их так сильно, что произошедшее буквально уничтожило меня изнутри. И столетиями я не был готов полюбить никого просто потому, что, моё сердце обратилось в бесчувственный камень.

Сейчас же, смотря на Ребекку, я знал, что безумно любил её. Даррок предупреждал, что магия крови не приведёт ни к чему хорошему, но в прошлый раз я не решился на то, чтобы принять на себя всю ответственность. Теперь же я был готов совершить что угодно, лишь бы женщина, стоящая передо мной, обрела ясный ум и счастье.

Я желал, чтобы она стала моей королевой.

Даже пускай Ребекка была из рода, который меня годами учили презирать. Я любил её такой, какой она была.

Моим пламенем. Моим сердцем. Моей судьбой.