К своему прежнему дому Полина подъезжала с тяжелым чувством на душе и с полной уверенностью в том, что она ещё пожалеет об этом. Однако она просто не могла поступить по-другому. Мама Максима была для неё больше, чем просто свекровью, она стала доброй феей, которая взяла Полину под крыло, едва та переступила порог их дома. С первого дня знакомства Светлана Юрьевна относилась к ней почти как ко своему второму ребёнку — с теплотой и ненавязчивой родительской лаской, словно нутром чувствовала дыру, оставленную в сердце Полины её собственной матерью. Больше заботы и участия она получала разве что от бабушки, когда та ещё была жива.

Именно поэтому Полина просто не могла бросить эту женщину наедине со своим горем и уж точно не стала бы делать вид, что произошедшее с Максимом больше её не касается. Новости про его болезнь не просто взволновали Полину, она буквально не находила себе места от беспокойства, пока ехала домой.

Беспокойство только усилилось, когда она вошла в квартиру. Дверь открыл отец Максима, Олег Васильевич. Невозмутимо поприветствовав Полину, он развернулся и сразу же скрылся из вида, а сама Полина поспешно скинула босоножки и последовала на звуки, доносящиеся из спальни.

Прежнее жильё встретило её пугающим беспорядком. В прихожей стояло несколько дурно пахнущих мешков с мусором, а в той части кухни, что была видна из коридора, Полина успела рассмотреть гору тарелок и пластиковых контейнеров.

Стоило ей зайти в спальню, как она сразу же обнаружила Светлану Юрьевну, склонившуюся над пеленальным столиком, и… ребёнка. Полина напряжённо застыла на пороге, рассматривая щекастого активного малыша, на котором мать Максима застегивала липучки памперса, и с трудом узнала в нём того слабого мальчика с тонкими ножками и покрасневшей кожей. Он сильно подрос за прошедшие несколько недель.

Переступив порог комнаты, Полина выдохнула. Ничего не произошло. В неё не ударила молния, она не потеряла рассудок и захотела броситься помогать Светлане Юрьевне с переодеванием. Иррациональный страх немного рассеялся, и она подошла ближе.

— Ох, Полина, — пробормотала женщина, обернувшись на мгновение, — прости, что сорвала тебя вот так…

Полина не сразу нашлась, что сказать в ответ. Один только вид свекрови заставил её ненадолго потерять дар речи. Вместо улыбчивой и ухоженной женщины перед ней предстала бледная и истощённая тень. Потухший взгляд и покрасневшие веки словно добавили той ещё десяток лет.

— Что произошло с Максимом? — спросила она, наблюдая как Светлана Юрьевна ловко надевает хлопковый комбинезончик на ребёнка.

— Пока сама не знаю, — отчаянным шёпотом ответила та. — На прошлой неделе резко стало плохо с сердцем, в больнице сначала вроде бы пошёл на поправку, но вчера потерял сознание и до сих пор…

Женщина резко умолкла, будто боялась озвучить остаток фразы, затем развернулась к Полине и порывисто обняла её за плечи, окружив хорошо знакомым пудровым ароматом духов.

— С ним всё будет хорошо, — успокаивающе произнесла Полина, погладив Светлану Юрьевну по спине. Беспокойство внутри разрасталось в геометрической прогрессии, но она старалась звучать уверенно: — Максим обязательно поправится.

— Конечно, поправится! — раздался голос позади. В комнату протиснулся Олег Васильевич, и Полина напряглась, стоило ей взглянуть в его хмурое лицо. — Нечего сырость разводить, будто он помер! Максимка — боец! Вон какого богатыря родил.

Светлана Юрьевна порывисто вздрогнула в её объятиях, а Полина бросила ещё один настороженный взгляд на мужчину. К резким манерам отца Максима она так и не смогла привыкнуть, точно так же как сам Олег Васильевич не смог смириться с выбором своего сына. Он относился к Полине с пренебрежением, приправленным вынужденной вежливостью, и никогда не стеснялся это самое пренебрежение продемонстрировать. «Красивая, но бестолковая» — такую характеристику она однажды случайно услышала из его уст в разговоре с дальними родственниками. Полина до сих пор помнила эти слова. Отчасти она даже была с ними согласна.

— От твоих причитаний лучше никому не станет! — продолжил Олег Васильевич назидательно. — Надо думать только о хорошем, и тогда всё наладится!

— Что наладится, Олег? Твой сын сутки не приходит в сознание! — Светлана Юрьевна рывком обернулась к нему и продолжила истерическим сбивающимся голосом: — Это всё из-за той вертихвостки, я сердцем чувствую… Как только она появилась, на нас на всех посыпались несчастья!

К её крику вдруг присоединился детский плач, и Полина окончательно перестала понимать, что вокруг происходит и как ей следует себя вести. Голову будто сдавило тесным обручем.

— Да как у тебя язык повернулся такое сказать?! — воскликнул отец Максима. Плач стал ещё громче, и Светлана Юрьевна взяла ребёнка на руки. — Это ты нашего внука несчастьем называешь? Может, это из-за твоей злобы все беды происходят?

— Из-за моей злобы? Девчонка бросила своего ребёнка на нас и сбежала! Это тоже из-за моей злобы?!

— Тёма и наш ребёнок тоже! Ты сама согласилась взять его и дать ей отдых! Она скоро вернётся, прекрати нагнетать!

Светлана Юрьевна вдруг как-то резко перехватила утихшего внука в вертикальное положение, а затем шагнула к мужу.