— Истинно так, мисс, — подбодрила служанка. — Вам ли опасаться каких-то там куртизанок и управляющих! Вы — английская леди, к тому же владелица поместья. Они обязаны оказывать вам уважение.

— Твоими бы устами да мед пить, — вздохнула я. — Боюсь, с синьором Альвизе это не сработает. Уж больно он своенравен и упрям. Но я справлюсь, вот увидишь!

Экипаж медленно подкатил к ступеням палаццо и остановился. Я уже собиралась выйти, когда вдруг услышала удивленный возглас извозчика:

— Синьорина, вы уверены, что вам точно сюда? Может, я неправильно понял адрес?

Я замерла, занеся ногу над подножкой. Ханна тоже застыла в испуге, вцепившись в мою руку. Извозчик обернулся, смерив нас недоуменным взглядом из-под козырька фуражки.

— Понимаете, это ведь не совсем… м-м-м… приличное заведение, — замялся он, почесывая в затылке. — Особенно для столь юных и достойных синьорин. Здесь вам могут встретиться весьма сомнительные личности.

Я вспыхнула, чувствуя, как щеки заливает густой румянец. Даже случайный извозчик в курсе, по какому адресу расположен самый скандальный бордель Венеции! Стыд-то какой…

— Благодарю за заботу, любезный, — произнесла я с нарочитым спокойствием, хотя внутри все дрожало от унижения. — Но вы не ошиблись. Нам действительно сюда. Дело в том, что я… хм… новая хозяйка этого палаццо. Вступаю в права наследования.

Брови извозчика взлетели на лоб от изумления. Но он быстро совладал с собой и принял деловой вид.

— А, ну тогда конечно, синьорина! — закивал он, спрыгивая с козел и спеша открыть дверцу экипажа. — Простите великодушно мою бестактность. Не хотел лезть не в свое дело.

Он подал мне руку, помогая выбраться. Ханна засеменила следом, комкая в пальцах передник и опасливо озираясь по сторонам. Ее можно было понять — палаццо и впрямь выглядело зловеще в свете уличных фонарей.

Приблизившись к дверям, мы вдруг услышали доносящиеся изнутри пьяные крики, грубый смех и звон бокалов. Похоже, веселье было в самом разгаре, и компания подобралась соответствующая. Одному Богу известно, что за разгульное сборище закатил Марко в наше отсутствие.

Мы с Ханной переглянулись и, не сговариваясь, поспешили прочь от главного входа. Только этого не хватало — угодить в лапы разгоряченной пьяной толпы или стать мишенью для сальных шуточек местных донжуанов.

Обогнув палаццо, мы оказались в узком проулке, погруженном в густую тень. Где-то здесь, по словам служанки, с которой я говорила утром, должен был находиться неприметный черный ход для прислуги.

Ханна испуганно жалась ко мне, зябко обхватывая себя за плечи. Бедняжка явно тревожилась не меньше моего, но я старалась не подавать виду. В конце концов, отступать некуда. Придется довериться своей интуиции и смекалке.

Вскоре перед нами предстала неприметная дверца, полускрытая в тени нависающих карнизов — должно быть, тот самый черный ход.

Но не успела я коснуться ручки, как створка резко распахнулась, являя на пороге грозный силуэт. От неожиданности я отшатнулась и чуть не вскрикнула, но вовремя узнала мужской профиль.

В дверях стоял Марко — растрепанный, мрачный, с зажатыми в одной руке стаканом и сигариллой. Его черный бархатный жилет был распахнут, являя взору белоснежную рубашку с небрежно закатанными рукавами. Крепкие загорелые предплечья бугрились венами, демонстрируя незаурядную мужскую силу.

Темно-бордовый шейный платок сбился набок, образуя немыслимую конструкцию. Темные волосы влажно блестели надо лбом, будто он провел по ним рукой. Весь его облик дышал каким-то диким, первозданным магнетизмом, грубой чувственностью.

Марко слегка пошатывался, но умело маскировал нетвердость походки ленивой грацией хищника. И только глаза, покрасневшие то ли от гнева, то ли от крепкого алкоголя, выдавали бушующие в нем эмоции. Он смотрел на меня в упор, прожигая темным взглядом, от которого мурашки бежали по коже.

— Сеньор Альвизе? Ч-что вы здесь делаете? — выдохнула я, прижимая ладонь к бешено заколотившемуся сердцу. Горячая волна окатила тело, щеки вспыхнули от смущения и раздражения.

Марко сделал глубокую затяжку, выдохнул едкий дым сквозь ноздри и лишь потом заговорил:

— И вам доброго вечера, синьорина, — протянул он бархатным голосом. — Как погуляли? Утомились, наверное… изрядно?

Уголки его губ насмешливо дрогнули, а в тоне прозвучал откровенный сарказм. Марко смерил меня наглым, оценивающим взглядом, отмечая каждую деталь — раскрасневшиеся щеки, растрепавшиеся локоны, зажатый в руках скромный букетик полевых цветов, измятое дорожное платье.

Я вспыхнула до корней волос и вздернула подбородок, пытаясь сохранить достоинство:

— Благодарю за заботу, синьор. Но моя честь чиста, чего нельзя сказать о ваших помыслах!