А вот её сын выглядел… интересно он выглядел. Вовсе не зверем, но… вот его бы я назвала демоном, потому что был он чёрен, худ и высок — как будто ещё выше, чем казался в нашей реальности, а вокруг него трепетал пламенный ореол. И никаких сюртуков и часов с цепочками, вы не подумайте.

Фань-Фань же мы уже видели, и это вновь было мощное чешуйчатое тело, и шевелились усы на голове, и сверкал гребень, и сияли глаза.

Мне даже стало интересно, а что видят все эти существа вместо нас? Кого-то мелкого и слабого? Или наоборот?

Дом из теней виделся… домом. Вот столовая, вот прихожая, вот лестница наверх…и Болотников идет туда, и его сопровождают три нечеловеческих сущности. И та, что кажется самой малой, на самом деле или владеет чем-то, остальным неведомым, или ещё по какой-то неизвестной причине пользуется немалым уважением.

А мы скользим тенями следом.

На втором этаже я вижу небольшую деревянную площадку, и коридор уводит вдаль. А справа от нас — двустворчатые двери в комнату. Мы идём туда — кто явно, кто тайно.

Окна не заморожены — значит, магическое утепление. Солнечные пятна на паркетном полу. На стене тикают часы. На стенах две картины, на полу обитые узорчатым шёлком банкетки, а на полу ковёр, скрадывающий звуки. И возле одной такой банкетки лежит на ковре Черемисин — с совершенно белым лицом, и я вижу, что жизни в нём нет ни капли, что смерть эта совершенно точно насильственная, и что если начинать его расспрашивать, то ничего он нам не ответит.

И сбоку — двери в следующую комнату. Закрытые.

Болотников стучит — не отпирают.

— Открывайте немедленно, — говорит он строго.

Не реагируют.

— Егор, — ведёт плечом госпожа Аюна.

Тот касается двери пальцем — и она просто осыпается в труху.

Все мы заглядываем в другую комнату, и видим, что это спальня. И на разворошенной кровати сидит уже знакомая нам китаянка, и держит за горло девчонку лет семнадцати.

Горничная Танюшка, дочка управляющего — догадываюсь я. И она пока ещё жива.

— Извольте немедленно отпустить девушку и отправиться с нами, госпожа Линь-Линь, — с ходу заявил Болотников.

Та только глянула на него насмешливо — мол, не понимаю.

— Всё она понимает, — холодно сказала Фань-Фань.

И заговорила по-китайски, до меня долетела суть — мол, перестань дурить и сдавайся, уже наломала дров, достаточно. А не сдашься — тебе же хуже будет.

Линь-Линь продолжала улыбаться, и тогда Фань-Фань достала из собственной причёски памятную шпильку и показала. Лисица мгновенно спала с лица и закричала что-то по-китайски, мне пришлось очень сильно сосредоточиться, чтобы уловить суть. Кажется, она называла Фань-Фань воровкой и кем-то подобным, и призывала на её голову всяческие проклятья. Но та ни на мгновение не изменилась в лице, молчала и ждала.

— Из уважения к хозяевам этого места дальше мы будем говорить на их языке, — сказала драконица. — Немедленно отпусти девушку и подойди к нам.

— И что тогда? — сощурилась лисица.

— Обсудим. Ты нарушила здешний закон, кто ты после этого?

— Не тебе говорить мне о здешних законах!

— Я могу сказать о законах, милая дама, — сказал Болотников. — Мне велено приглядывать за тем, чтобы местные маги и магические существа исполняли их так же, как все прочие, кто проживает на вверенной мне территории.

— О законах скажу и я, — шагнула вперёд Аюна. — И господин Болотников меня поддержит. Ты пришла сюда незваной и не захотела жить в мире. Ты должна ответить за это.

Линь-Линь сощурилась, её правая рука, которой она держала девушку, заколебалась и трансформировалась в лапу с когтями. Девушка попыталась дёрнуться и пнуть, но попала только в воздух.

— Ну, давай, — Фань-Фань скользнула и оказалась рядом с лисицей.

Когти потянулись к шее, а я помню, что они ядовитые! И что же делать?

Чёрный вихрь возник за спиной лисицы, чёрные тени непонятных очертаний окружили её, и она не ожидала, рука дрогнула… в этот момент Болотников выдернул из-под её руки перепуганную девчонку. Девчонка вздохнула… и заревела.

— Иди, умойся, потом расскажешь, что тут было, — вздохнул Болотников.

Теперь все они решили, что с лисицей можно не церемониться, а она тоже не собиралась сдаваться просто так. Хрясь — лапа бьёт по окружившим её теням, а потом и хвосты, о да, хвосты, она перекинулась, и мне хочется увидеть это не из теней, и я шагаю наружу.