— Вот что раздобыла! — проговорила Лея и разжала кулак.

На ладони у нее лежало несколько засушенных листочков.

— Что это? — хором поинтересовались мы с матерью.

— Это… — Лея чуть замялась. — Ну, в общем, это от боли.

Она старательно отводила глаза.

— Наркотики что ли? — догадалась я.

Лея кивнула:

— Средство по слухам почти безвредное, натуральное, хорошо от болей избавляет. Раздобыть его трудно очень, запрещена продажа в Пандионе, пришлось в Рейм ехать к морякам тамошним, Ганс свозил, уж простите, карету взяла…

— Ты ездила в Рейм, чтобы купить для меня наркоту? — удивилась я. — Спасибо, конечно, но больше так не делай.

— Так ведь сил никаких нет смотреть на ваши мучения, — возразила Лея, развязывая завязки шляпки. — Это же с ума сойти можно. Ну как, будете пить?

— Потом может, — отговорилась я, вовсе не желая подсаживаться на наркотики, пусть даже «натуральные и безвредные». — Если опять плохо…

Тут внезапно меня скрутил такой приступ, что все слова разом пропали из моего сознания вместе со всеми окружающими. Я скрючилась и повалилась на кровать, забившись в приступе как рыба на берегу.

— Иди, заваривай свои листья! — в полном отчаянии прокричала мать.

И это было последнее, что я услышала.

В следующем сознательном мгновении я уже опять полусидела на подушках, а в мой рот заботливая рука вливала теплый отвар, терпко пахнущий пряными травами.

— Давай, глотай, доченька, — мать говорила сквозь слезы.

Я послушно сделала несколько глотков, хотя даже это усилие далось мне неимоверно тяжело.

— Вот молодец, — мать поставила пустой стакан на стол и воззрилась на меня выжидающе. — Ну как?

Я почувствовала, как по телу разливается приятное тепло, а спустя еще минут пять боль прекратилась. Она просто ушла, резко и внезапно, как и не было. Одновременно с этим в моей голове зашумело и легкий, приятный хмельной угар проник в каждую клеточку мозга.

Я вскочила с кровати и радостно затопала босыми ногами по полу.

— Ой, успокойтесь, госпожа. — взвизгнула Лея. — Держите ее!

Это она прокричала уже матери.

Вместе они смогли справиться со мной, обуздав рвущегося наружу хмельного жеребца и преодолев сопротивление, усадили в кресло.

— Не надо прыгать, бегать и плясать! — заявила Лея, мрачно глядя на меня. Я пристыженно молчала. — Вы просто приняли средство от боли, но тратить энергию не надо. Вам важно как можно дальше оттянуть момент нового приема средства, поэтому ведите себя спокойно.

Я кивнула. Мать держала меня за руку и успокаивающе гладила по коленке.

— Сколько продлится действие этих листьев? — я взглянула на Лею.

— Если не будете прыгать как кузнечик, то сутки или даже двое, — ответила она.

— Ясно, — я поднялась и принялась одеваться. — Значит, пока есть время заняться делами.

Одевшись, я отправилась в кабинет читать корреспонденцию и писать ответы. Потом поехала на фабрику, где дала необходимые указания. А по приезду поздним вечером домой меня ждало известие от маркиза Агастьяна.

Он писал в небольшой записке, что на завтра назначен отъезд 'Смельчака и выражал надежду, что я смогу присутствовать при этом событии. Я, несколько удивленная таким предложением, потому что до сих пор они справлялись без меня, вначале хотела ответить отказом, но потом передумала.

— Я приеду к отплытию, — написала я ответ. — Если, конечно, позволит здоровье.

Вдаваться в подробности своей проблемы я не стала. Зачем пугать людей?

— Да на кой черт вы туда поедете? — Лея даже перестала выбирать выражения, узнав, что я отправляюсь в Рейм.

Утром мы с матерью завтракали в столовой, а Лея прислуживала, как обычно.

— Я уже пообещала, — упрямо ответила я, намазывая оладушку клубничным джемом. — Да и приступ больше не повторялся, так что думаю, все будет нормально.

— Так он потому и не повторялся, — ответила Лея все с тем же возмущением в голосе. — Что вы стрессов избегали. — А теперь снова Его увидите и кто знает…

О ком идет речь, было понятно. Мать, сидевшая рядом, только крякнула, но вмешиваться в спор не стала, лишь умоляюще посмотрела на меня.

— Я не буду подходить близко, — успокоила я их. — Просто посижу в карете, посмотрю, как фрегат уходит в море. В конце концов, мне надо удостовериться, что ремонт прошел должным образом.