Я одобрительно кивнула. Для нас теперь любая монета дорога.

— Но если матушка сама продавала зелья, то как она могла считать торговлю предосудительной?

Рут хмыкнула:

— Это же совсем другое мадемуазель. Ведьминский дар встречается сейчас не так часто, и уж коли он у нее был, так почему бы им и не воспользоваться? А огороды — дело крестьянское, грязное, к нему она никакого касательства иметь не хотела. Равно как и ко всем ярмаркам.

Про ведьминский дар я хотела бы узнать поподробнее, но спрашивать об этом Рут было бесполезно — хозяйка не посвящала ее в свои секреты. Рут только сказала, что у матушки была книга с рецептами зелий и текстом заклинаний, но в ее комнате я этой книги не нашла, и это лишь подтвердило мою версию о том, что Констанция Бриан сбежала. И столь ценную книгу она наверняка прихватила с собой.

Но наверняка подобные книги продавались в специальных книжных лавках, и я решила, что когда мы поедем в Гран-Лавье на ярмарку, то нужно будет такую лавку отыскать. И хотя книги тут наверняка стоили безумных денег, и такую дорогую покупку мы точно не могли пока себе позволить, полистать книгу в магазине мне вряд ли запретят. А память у меня хорошая, и уж один-два рецепта я точно сумею запомнить.

— А еще мы можем отвезти на ярмарку сыр и творог, — сказала Рут. — Мой сыр в Шато-Тюренн считается самым вкусным. Кабы мадам Бриан не запрещала, так я бы его и тут могла продавать. Да тот же мельник у меня про него спрашивал. И мёд, мадемуазель! Дикий мёд, что добывает Киприан.

Я уже так много слышала про Шато-Тюренн, что мне было решительно необходимо там побывать. К тому же прятаться от мельника и мясника я не собиралась. Я предпочла бы договориться с ними о рассрочке.

Кип не слишком обрадовался, когда я сказала, что мы едем в деревню. А вот Рут просто сияла от радости. Она надела светлое платье и по-особому заплела косу. Она была старше меня и наверняка считалась здесь старой девой, но это вовсе не означало, что под ее суровой внешностью не пряталось пылкое сердце.

Киприан забрался на козлы, а мы с его сестрой сели сзади. Рут явно чувствовала себя неловко от того, что сидела рядом со мной. Для нее это было нарушением субординации. Но экипаж был маленький, и по-другому разместиться в нём было нельзя.

Первые полчаса мы ехали по лесу. Сосны, ели, дубы и другие деревья стояли вдоль дороги плотной стеной, и ничего другого тут было не видно. Но когда дорога повернула вправо, лес расступился, и впереди, на берегу реки, показалась большая мельница. Я как завороженная смотрела на ее крылья, которые издалека казались огромным пропеллером, и только когда мы подъехали поближе, я различила еще и стоявшие у мельницы телеги и работников, таскавших тяжелые мешки с зерном и мукой.

Дорога шла рядом с мельницей, и объехать ее у нас бы не получилось. А потому когда к нашему экипажу споро направился среднего роста упитанный мужчина с солидным брюшком, я поняла, что разговора с мельником не избежать.

— Мадемуазель Бриан? — он приподнял картуз и чуть поклонился. — Рад, что вы прибыли домой в добром здравии. А я — Клемент Ландо, здешний мельник. Ваша матушка всегда покупала у меня муку.

— Рада познакомиться, месье Ландо, — сказала я. — И мне очень жаль, что моя матушка была столь непунктуальна в расчетах.

Он посмотрел на меня с надеждой. Должно быть, подумал, что я приехала с ним расплатиться. Но мне нечем было его порадовать.

— К сожалению, месье, матушка не оставила мне никаких денег, и пока я не могу погасить долг. Надеюсь, вы согласитесь подождать его уплаты до ближайшей ярмарки в Гран-Лавье? Мы отвезем туда свой товар, и всё, что мы выручим, я разделю между вами и месье Боке.

Двух основных кредиторов матушки я пока не брала в расчет. Задолженность перед ними была слишком большой, чтобы мы смогли расплатиться с ними так быстро. Сначала мне нужно было просто понять, сколько мы сможем выручить за овощи, сыр и мёд.

Мельник вздохнул и еще крепче сжал картуз, который всё еще продолжал вертеть в руках.

— Я ждал дольше, мадемуазель, так почему бы не подождать еще пару недель?

Так я узнала, что ближайшая ярмарка состоится уже через две недели.

Продолжить разговор у нас не получилось, потому что на дороге показалась кавалькада из десятка всадников. Они ехали бодрой рысью и скоро приблизились к нам.

Впереди ехали трое. Их одежда, их лошади, и то, какое почтение выказывали им остальные, выдавало в них людей благородного происхождения. Другие явно же были охраной или слугами.

Наш экипаж стоял на обочине и всё равно им помешал.

— Эй, ты, увалень! — закричал Киприану один из троих. — А ну отгоняй свою телегу!

Это прозвучало оскорбительно не только по отношению к Кипу, но и по отношению ко мне самой. Да, наш экипаж был совсем не новый, но и на телегу он был не похож.

Мои щеки запылали от гнева.

— Откуда мы могли знать, сударь, что вы настолько плохо управляетесь с лошадью, что не сумеете его объехать?

А вот теперь побагровел уже он.