— Не скучно вам тут, в лесу? — спросила я, с удовольствием отхлебывая душистый чай. Я угадала мяту, чабрец, смородиновый лист. Но на самом деле трав в нём явно было гораздо больше.

— Скучно? — рассмеялась Рут. — Да когда же нам тут скучать? Утром надо со скотиной обрядиться — коров подоить, лошадей из конюшни вывести, курам корма насыпать, яйца собрать. Потом печь растопить, хлеб испечь, обед приготовить. Посуду помыть, белье постирать, а там уж и ужин. Снова коров подоить, в хлеву их да овец запереть.

Я и сама выросла в деревне, а потому прекрасно знала, сколько работы нужно делать хозяйкам каждый день. И это была та работа, которую не отложить на завтра или послезавтра. А здесь хозяйство было отнюдь не маленькое, и я восхитилась тем, что она управлялась со всем одна.

— Но вы прежде, должно быть, в деревне жили? — предположила я. — Вы сказали, что стали работать у моей матери только пять лет назад.

Рут вдруг помрачнела.

— Ох, мадемуазель, про то мне и вспоминать не охота. Но вы правы. Дом у нас был в деревне. Может, и не из самых лучших, но теплый, добротный. И хозяйство опять же. А когда отец умер, дом Киприану должен был достаться. И дом, и участок возле дома, и еще поле капустное на другом конце деревни, где наш дядя жил, младший брат отца. А поле то у оврага было, на нём всегда урожаи плохие были. А дядюшка наш — репейник ему в зад! — предложил нам то поле ему продать. Мы и обрадовались — мы с Кипом на эти деньги лошадь хотели купить. Поехали бумаги подписывать в ближайший город. А ни я, ни брат грамоты совсем не разумеем. Понадеялись, что дядя — родной человек — не обманет.

Голос ее дрогнул, и она отвернулась, шмыгнула носом.

Я уже догадалась, что произошло. Сама после смерти папы оказалась такой же дурой. Только не дяде доверилась, а своему жениху.

— Кип подписал, где сказали, а потом оказалось, что он тем самым дом с основным участком дядюшке передал. И будто бы даже деньги получил за это. Только я вам поклясться могу, мадемуазель, что никаких денег от дяди мы и в руках не держали.

— Вам нужно было обратиться в суд!

Она горько усмехнулась:

— Да куда же нам со свиными рылами да в калачный ряд? Чтобы тяжбу начать, в суде денежку заплатить нужно было — целых пять серебряных монет. А у нас даже медяка тогда не было. Так и оказались мы на улице. И хорошо, что ваша матушка тогда как раз искала себе кого в услужение. И хотя ей дядюшка про Кипа немало дурного наговорил, она была женщиной умной и на его напраслину не повелась. А брат мой хороший, добрый. Доверчивый только как телок. Его же, как он наследства лишился, и невеста бросила. Дело уж к свадьбе шло. Но за безземельного недотепу Агата идти не захотела. Нет, я ее не осуждаю. Рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Она за сына мельника потом замуж вышла. Ох, и утомила же я вас своей болтовней, барышня! Вы бы отдохнули еще. А как завтрак будет готов, я вас позову. А может, комнату вашей матушки поглядеть хотите? Там у нее красивых платьев много осталось. Если захотите, я вам их перешью. Она модницей была, каких поискать.

Она показала мне комнату Констанции, и я переступила ее порог со смесью страха и любопытства.

Эта комната была больше и светлее, чем моя. На окне тут висели красивые шторы, а кровать была закинута явно дорогим парчовым покрывалом.

— Вот она, шкатулка-то, — указала Рут на стоявший на столе деревянный ларец. — Да только там, кроме бумаг, и нет ничего.

Она вернулась на кухню, а я открыла шкатулку. Документы матери интересовали меня сейчас ничуть не меньше, чем пропавшие драгоценности. Вот только я была не уверена, что смогу хоть что-то прочитать.

Я понимала то, что здесь говорилось, но умею ли я читать на этом языке?

А потому первый документ я развернула с робостью. И мои сомнения тут же испарились. Я понимала каждое написанное на бумаге слово.

А когда я прочитала документ полностью, мои руки задрожали. Это было что-то вроде свидетельства о рождении. О моем рождении!

Вернее, это была выписка из церковной книги, сообщавшая, что в обозначенную дату (дата была чуть размыта, и ее я не смогла разобрать) у барона Гюстава Бриана и его супруги Констанции родилась дочь Эльвира. В качестве места моего рождения был указан город Анси.

Я — дочь барона??? Дворянка?

Это открытие было слишком шокирующим, чтобы я могла думать о чём-то другом.

Кто такой этот Гюстав Бриан? И как я могла родиться в этом мире, если выросла совсем в другом?

Я прочла немало книг фэнтези и понимала, как могло происходить в придуманном мире. Но в то, что это могло случиться в реальности, я до сих пор поверить не могла. И как происходило перемещение между мирами, я решительно не понимала.

В книгах обычно душа из одного мира перемещалась в другой и занимала там чье-то тело. Но я-то и в России двадцать первого века была Эльвирой Бриан! И моя мать, Констанция, была и там, и тут.

От размышлений меня отвлекла Рут, которая позвала меня на завтрак.

На сей раз на столе стояли яичница и пирог с клубникой. Пирог был таким румяным и пышным, что у меня потекли слюнки. Но я увидела только одну тарелку и одну кружку.

— А что же вы сами, Рут?

Она посмотрела на меня с удивлением.