Кажется, я впервые чувствовал, что дракон — в замешательстве! Это что получается? Никогда до этого не слышал от чешуйчатого ничего подобного! Это что же — лёд тронулся? Он меняет меня, да, я чувствую это и боюсь этого… Но и я меняю его? Может быть — возможен какой-то межличностный компромисс? В конце концов, с Гошей мы его нашли и просто перестали заморачиваться, перемешав за время моего тут присутствия все воспоминания в один причудливый клубок, из которого при необходимости доставали одну нить за другой.

Там — мое детство и компьютерные клубы, и ловля рыбы в Ведриче на «телевизор», и республиканская олимпиада по истории, и айки-крав-мага, тут — его детство и игры в «диких уруков» за гаражами, и самопалы из водопроводных труб, и великокняжеская олимпиада по истории, и русский кулачный бой. Бери и пользуйся… Может, и с драконом так выйдет?

— ХРЕНА С ДВА, — сказал дракон. — ТЫ — МОЙ.

— Да уж, есть, о чем задуматься, — растолковал по-своему мое молчание Зборовский. — Но раз прикроешь — то я не боюсь. Я-то видел, как ты тут подъезд драил в тот раз от кровищи… И вот этих — разогнал. Как ты сказал? Банду четырех? Там один Кацура чего стоит, сиамец этот. Я видел, как он лягается — страшное дело! Ты крутой мужик, да? В Поисковом служил…

— Да я там больше с лопатой, чем с автоматом, что вы все с этим Поисковым… — отмахнулся я.

— Знаю я, что вы с лопатами там вытворяете! Это же кошмар! Слушай, а ты в мою команду не хочешь? Помощником депутата или вообще — баллотироваться вместе? Ты ж сто подписей влет соберешь! Учителя, родители детей, да кто угодно! За тебя проголосуют! Да что там — если ты будешь баллотироваться, то мне как бы и не нужно тогда, я за тебя — всеми руками и ногами!

— ДАВАЙ! СОГЛАШАЙСЯ! — заревел дракон. — ЭТО НАШ ГОРОД ПО ПРАВУ КРОВИ И СИЛЫ! ВЕРНЕМ ЕГО!

— Не-а, — покачал головой я. — Я без амбиций в этом плане. Слишком хорошо знаю, во что превращусь, если решу двигаться в эту сторону. «Велика моя жалость к малым мира сего, и великая сила нужна мне, чтобы творить добро…»

— Это цитата? Митрандир? Ты цитируешь Митрандира? — удивился Зборовский. — Я и не думал, что кто-то кроме меня тут увлекается такими вещами… Илуватаризм и всё такое… В нашем богохранимом отечестве?

Я аж крякнул от удивления. Поди ж ты, илуватаризм! Все-таки другой мир — это другой мир. Теорию-то я знал, начитался уже, но привыкнуть, что одной из мировых религий тут является вера в Эру Илуватара, валар и майар — было очень непросто. И Митрандир — по-русски Гэндальф, играл там роль некоего своеобразного Заратустры или — Лао-Цзы, если угодно.

— Лаэгрим же вроде сторонники гелуг эстель, и тоже Эру молятся, так что и в богохранимом отечестве это вроде как вполне допустимо… — почесал затылок я, и сосед закатил глаза.

— О, Боже, я же говорю с историком, зачем я вообще рот свой открыл? — он тут же поднял вверх руки. — Короче, мне самому придется, да? Ч-черт, я ведь не в том плане, чтобы личная власть и тому подобное, я людям хочу помочь, а другого варианта, кроме как возглавить весь этот бардак — не вижу. Хотя не представляю себе, как мне — журналисту — разогнать всю эту камарилью и навести порядок. Но — представлю, разберусь, разгоню. Дайте только срок!

— Никогда бы не заподозрил тебя во властолюбии. Твой вариант — это эффективный альтруизм. Мол, если не я — то кто? И если не так — то как? И я тебя уверяю — были журналисты, которым вполне это удавалось, — внутренне холодея от аналогий, произнес я. — Главное — не пучь глаза, не носи черную рубашку и не размахивай сильно руками…

— А? Что? Опять какие-то твои исторические приколы?

— О, да… Просто обхохочешься. Журналисты — полбеды, главное художников в политику не двигать. Вот тогда самая дичь начинается обычно… — я зевнул. — Ладно, Евгений, с тобой тут хорошо, но и сон сам себя не увидит, пора мне уже на боковую…

— И что — просто вот так пойдешь спать? Ну, ты железный человек…

— НЕТ, — откликнулся дракон. — МЫ — ХЛАДНОКРОВНАЯ ТВАРЬ.

— Спокойной ночи, — сказал я, поднимаясь по лестнице. — Не засиживайся тут, нам нужны бодрые и выспавшиеся предводители!

Иногда я думал, что разбогатеть стоит для того, чтобы заиметь себе нормальную ванную. Метра два в длину и метр двадцать — в ширину. При моих габаритах для того, чтобы опустить голову в воду, лежа в стандартной ванной, приходилось задирать ноги на стену. Только в этом случае уши были погружены полностью, а волосы и борода расплывались по поверхности воды, аки львиная грива. А мокрые ноги — мерзли. Издержки долговязой конституции!

Гудение мобильника достало меня в этот самый момент, так что я едва не утоп, от неожиданности булькнув в воду вместе с лицом, носом и всем остальным, а потом, отплевываясь и отфыркиваясь, мокрой рукой ухватил телефон. Звонил Холод!

— Алё! — заорал я, включая громкую связь и возвращая телефон на положенное место: крышку унитаза.

— Ну, ты свиреп, Пепел! — голос главного вышемирского мафиози звучал весело. — Я думал — ты разворошишь муравейник, а ты поджег его, растоптал муравьев и нассал сверху, а-ха-ха-ха! Кстати — если мы откроем официальный бойцовский клуб, ты не будешь против?