Направление я не терял: две колеи дороги, хоть и заросли молодыми деревцами, но вполне просматривались. Решительно шагая вперед, я припоминал интересные детали короткой лесной встречи: агрессивный человекопес был однозначно существом разумным. Поверьте моему опыту: неразумные существа не носят штанов. Они им как бы без надобности. А на песьеглавце, который меня атаковал, штаны имелись: удобные такие брюки-карго, с карманами. И жилетка — тоже с карманами. Сам агрессор был весь покрыт шерстью, черно-коричневой, и по окрасу напоминал восточно-европейскую овчарку. Ну, и мордой — тоже. В общем — приличная морда, обаятельная. Если бы драться не полез, конечно!

Наконец обозначился просвет между дубами, и я вышел на поляну.

— Однако! — трехэтажная кирпичная громада усадьбы впечатляла и обескураживала одновременно.

Если в двух словах, то у нее крыша поехала. Как будто внутрь упала бомба ФАБ-5000, но не разорвалась, примерно такая картина. Мне аж поплохело, когда я прикинул расходы на починку всего этого великолепия. А чинить-то буду, это даже не обсуждается! Вон какой особняк: эклектичный с мощным налетом готики, множеством башенок, надстроечек и эркеров, высоким крыльцом, цокольным этажом, флюгерочками и балкончиками… Красота!

А что крыша съехала… Ну, у меня есть Отто Шифер. А деньги? Деньги заработаем. Надо только Риковичу маякнуть, что я готов вкалывать, несмотря ни на какие дуэли. Особенно — на зимних каникулах, там целых две недели. Он как-то прозрачно намекал, что у них вещдоки в Москве залежались, и привлечь внештатного консультанта вроде как желательно, но я сливался. А тут — вот, пожалуйста. Есть цель! Надо работать!

— Что за бесовщина? — я даже вздрогнул: со второго этажа особняка сиганула странная звероподобная фигура в каком-то цветастом халате и огромными прыжками помчалась ко мне.

Я напружинил ноги, занес трость для удара…

— Табачников! Охолони, дуралей, это новый хозяин! — раздался лающий баритон с опушки.

— Ащ-щ-щ-щ-щ! — у поименованного Табачниковым монстра спина выгнулась совсем по-кошачьи, и хвост встал трубой. — Комиссаров, с-с-с-скотина, мяурзавец! Опять проходимцев в дом тащишь?

— Тимофей, балбес, это — новый хозяин! — короткого взгляда на опушку хватило, чтобы увидеть там давешнего песьеглавца с разбитой рожей.

Именно он пытался увещевать странного котолюда, который вот-вот готов был вцепиться мне в глотку. Котик был преестественный: серый, с темными полосками, размером с хорошего такого кхазада, и пузо — соответствующее. И все это — внутри цветастого стеганого лоскутного халата.

— К-х-х-х? — удивился Тимофей, и его громадные глаза с вертикальными зрачками уставились на меня. — Какой хозяин? Нашим хозяевам на нас нас-с-с-рать, они в Збараже с-с-сидят, чаи гоняют!

— Дык! — гавкнул песьеглавец по фамилии Комиссаров. — Почтальон приезжал, письмо заказное привозил! Но ты дрых! А меня на порог не пускаешь!

— Печкин, что ли? — не удержался я.

— Почему это — Печкин? — дернул головой котолюд. — Нашего почтальона Гаркуша зовут, фамилие такое… А ты чьих будешь, господинчик с тросточкой? Неужто и вправду — новый хозяин?

— Хозяин гор окрестных,

Лесов, ручьев и скал,

Вернулся наконец-то

И править вами стал! — продекламировал я вольную адаптацию Толкиена. — Георгий Серафимович Пепеляев-Горинович, произведен в рыцари Божьей милостью князем крови Иеремией Михайловичем Корибут-Вишневецким, суверенным принцем Священной империи людей, светлейшим князем Государства Российского. Это теперь моя юридика.

— Уа-а-а-ау! — глаза кота-Табачникова еще более расширились. — Пепеляев-Горинович…

— Не вели казнить! — Комиссаров бухнулся на колени и двинулся так ко мне по лужайке. — Не знали, не ведали, не чаяли радости!

Хвост его так и вертелся из стороны в сторону, казалось — сейчас песьеглавец взлетит. Ну — собака, как есть — собака! Но — тоже человек. Нехорошо человеку перед другим человеком на коленях ползать!

— А ты, получается, егерь, он же сторож, — я ткнул пальцем в Комиссарова. — А ну, вставай, нечего тут унижаться, что за плебейские привычки? Как звать-величать?

— Так точно! — гавкнул песьеглавец, вскакивая. — Клим Комиссаров, из зоотериков, но более в их игры не играю, ибо к службе пристроен, накормлен, напоен, и крыша над головой имеется. А ежели и хозяин появился — так и вовсе рай на земле настал! Полный отчет по наличествующим на ваших землях зверям, деловой древесине, грибницам, ягодным местам и прочему — могу предоставить в течение часа, у меня всё записано, до последней земляничины, ей-ей!

— Молодцом, — сказал я. — Ближайшие три месяца остаешься при должности, не сомневайся. А там — как споемся, неволить не буду. По жалованью пока сказать ничего не могу, надо войти в курс дела…

— А меня-я-ау? — возмутился котолюд.

— И вас, и вас., — повернулся я к нему. — Как вас по имени-отчеству?

— Котофей… Тьфу, пропасть… Тимофей, стало быть, Васильич Табачников, из мещан. Я не зоотерик, у меня это… Ну — проклятье. Так-то я человек-человеком. У меня свой магазинчик был в Рогачеве, рыбный, соответственно… Но проклятье смертное, тут уж ничего не поделаешь! — он развел лапами. — Нечего мне было ведьминого кота давить… Дважды! Минтай воровал, стервец! А теперь вот уже как двадцать годков я в таком виде, соответственно… Но у меня-а-ау есть некоторые преимущества, да. Я как-то даже свыкся, если честно. На должности-то оставите? Усадебку-то я вам покажу, и списочек с добром не у одного этого оглоеда имеется…