— А ты, паночек, на Калинковичах нас высади! — сказал старик, когда мы тронулись.

У меня аж физиономия перекосилась.

— Из меня паночек, как из дерьма — пуля, — рявкнул я, может быть, излишне резко. — Учитель я, школьный.

— О-о-о-о, паночек — настауник! — старик и парень переглянулись. — А мы — люди пана Юдецкого, защобьевские… Нас пан Юдецкий Радзивиллам в уплату долга в аренду дает.

— А? — удивился я. — Как это — в аренду?

— Ну, я — механик, а Юрась вот — оператор камбайнау… — пояснил дед. — Два гады будзем на Радзивиллау рабиць.

И глубоко вздохнул. Видно было, что ему это — не по душе.

— Не хочется? — спросил я, не отрывая взгляд от дороги.

— Дык! — развели руками они оба, старый и молодой. — Панская воля!

— Юрьев день скоро, — закинул удочку я. — Можно от пана уйти.

Шутки шутками, но Государство Российское не было каким-то мрачным средневековым царством мрака. Уплатив все недоимки и отработав повинности, человек любого аристократа мог уйти от него — вместе с семьей, конечно. Варварство вроде раздельной продажи мужа и жены или разделения детей с родителями было пресечено давно и всерьез. И традиция Юрьева дня — дня святого Георгия Победоносца, 26 ноября — чтилась долгие века. Именно в эту дату любой житель юридики мог сменить место жительства. Просто взять вещи — и уехать. И выплачивать долги аристократу уже, например, из земщины, сервитута или опричнины… Потому что Юрьев день — Юрьевым днем, а деньги счет любят.

— Так как это? — удивился старик. — К другому пану? Наш Юдицкий не вельми поганый… Ён погодник! Он и дождж пашле, и сонейка, если потребна… Пьет, гад, прауда, але ж хто не пьет?

Они говорили на том же причудливом русско-белорусском диалекте, который распространен в белорусской глубинке и в моем мире и носит имя «трасянки». От региона к региону гаворка эта меняется, но в целом — понять и разобрать, о чем идет речь, можно от Вильни до Турова и от Белостока до Могилева.

— А если не к пану? Если на вольные хлеба? Хороший механик и хороший комбайнер где угодно работу найдут! — я продолжал на них посматривать через зеркальце заднего вида.

Они недоуменно переглядывались.

— Как — без пана? — удивился парень. — Это што такое? А хто командует?

— Без пана стыдно… — проговорил старик. — Не дури ты галаву, мил человек. Везешь — вялики дзякуй, а байки эти…

— Байки? — удивился я. — Вы в какой стране живете?

— Ну… В Расеи. А так — дык на Полесье, у Зашчобьи, у пана Юдицкого…

— А что такое сервитут вы знаете?

— А як не знать? В сервитуте — сервитутки! — и они вдвоем заржали.

— Ладно… А в земщине?

— А в земщине — дерьмократия! — и снова заржали.

— Ладно… А опричнина? Государевы земли?

— О-о-о, а в опричнине всем компуктер управляет, и ну его нахрен! — замотали головами они. — Под паном оно как-то нам больш-меньш уже…

Однако! Больш-меньш, значит? А я всё думал-гадал, что за народ в юридиках живет… И ладно бы дело было в «абыякавасци» и «памяркоунасци» — то есть в пофигизме и рассудительности, флегматизме белорусов, которые считаются национальными чертами характера. Юридики процветали и были густо населены по всему великому и необъятному Государству Российскому! И в Карелии, и в Армении, и на Амуре, и на Неве имелись огромные территорий, где магический киберфеодализм чувствовал себя вполне уверенно. Наверное, это потому, что во все времена есть люди, которым в принципе — без пана стыдно. А с паном — больш-меньш. Даже — при наличии выбора.

Что ж, не мне их судить. Рассуждать о том, кто раб, а кто — свободный, человеку, который осознанно выбрал судьбу школьного учителя — по меньшей мере смешно. Да и вообще — свободным был, кажется, только Робинзон Пузо. То есть — Крузо, конечно. И то — в рамках своего отдельно взятого острова…

Так что я высадил двух жителей юридики у самого въезда в земский город Калинковичи, поплутал немного по улицам и двинул к потихоньку становящемуся мне родным Мозырскому сервитуту. Сервитутки там, ну надо же!

Я решил не делать Ядвиге сюрпризов — просто взял и позвонил, когда подъезжал к городу. И не зря!

— Я в «Будничном», все-таки решила выбрать краску! — заявила она. — Забери меня оттуда, ага? Я на такси.

Ну, правильно: не на кабриолете же ей туда ездить! Кстати, это было интересным вопросом: все эти крутые тачки и ультрамодные платьица-сандалики-очечки Вишневецкой — они как-то не вязались с необходимостью самостоятельно ремонтировать фронтон. Однако, чужая семья — потемки. На месте разберемся!

Мозырские дороги — настоящий серпантин, довольно неожиданный на равнинных белорусских просторах, но я за последнее время уже поднаторел в вождении, да и «Урса» недаром считалась самым лучшим российским внедорожником бизнес-класса. Там, где не вытягивал я — подключалась электроника, и все равно езда оставалась комфортной. Когда я выезжал на улицу Шоссейную, телефон зазвонил снова.

— Я уже всё заказала, подъезжай к складу сразу, я подбегу, грузчики всё прямо в багажник погрузят! — очень оживленно прощебетала Вишневцкая, и я заподозрил неладное.