И тут мне навстречу выкатился Жевуский собственной лысой и жирной персоной! И в моей голове все стрикнуло, склеилось до чудовищной ясности! Не Ржевский и не Ржуский — Жевуский! И не Шиш или Пшиш, а Кшиштоф! Кшиштоф Радзивилл — вот кто сватался к моей Ясе! Меня одолела странная веселость: дед Вишневецкий сказал, что этот опустившийся магнатенок похож на пьющую женщину! Хо-о-о-о!

— Пепеляев, мать твою… — пропыхтел Жевуский, подбираясь ко мне. — Ты какого ляда тут делаешь?

Он осторожничал. Помнил, гад, как я его отделал.

— Я-то? Я ремонт делаю. Фронтон починяю в доме своей невесты, — веселое состояние не желало меня отпускать, и это мне нравилось — тем более, я уже чувствовал знакомый зуд по коже: дракон готовился меня защищать.

— Невесты? Ах ты… Пся крев! — он весь начал покрываться изморозью, даже башка его заледенела, Жевуский стал похож на настоящего снеговика.

Выглядел он комично: ну, чисто Олаф из «Холодного сердца». Только в зипуне, штанах и желтых сапогах. Вырядился, надо же!

— Отпусти и забудь, — сказал я. — Всё. Девушка занята. Пойди скажи Кшиштофу, что тут ловить нечего.

— Не позволя-а-ам! — Кшиштоф вдруг явился передо мной, как будто соткавшись из серой сумеречной хмари. — Кто ты есть такой, пес, шо росповедаешь мне, шо робиць?

Он был страшен. Серое лицо с черными глазницами, серо-черный плащ за спиной, какие-то темные вихри вокруг всей его фигуры… Наверное, не будь я нулевкой, то впечатлился бы. А так — что мне Гекуба? Что я Гекубе?

— Я есть Георгий Серафимович Пепеляев, — сказал я, глядя в темные провалы его глаз. — И Ядвига Вишневецкая — моя невеста.

— Хлоп смердячий! — Кшиштоф как будто увеличился в размере, первозданный мрак плясал вокруг Радзивилла сумасшедший танец.

— Панич, престань, он есть нулевка! — снеговик, в который превратился Жевуский, вдруг рванул к аристократу, но был отброшен в сторону десницей Радзивилла.

— Смиерць яму!!! — чудовищный вопль повис в воздухе.

Вокруг меня заплясали облака из праха, мир почернел, перед глазами завертелись серые мухи… И я с размаху влепил лопаткой по роже ясновельможному пану. А потом добавил — еще и еще, аж звон стоял на всю округу.

— Какая невоспитанность! — я плюнул на кафтан рухнувшего на землю отпрыска некоронованных королей Литвы. — Какая бестактность! Вы ведете себя, как шпана из подворотни, выставляете всю свою фамилию в дурном свете! Не сметь дергаться, Жевуский, иначе я отрублю тебе голову лопаткой и отправлю посылкой в Несвиж! Не доводи до греха! Твой панич вышел за всякие рамки законов людских и человеческих, и ты знаешь это!

Слышался лязг затворов: эти двое прибыли с эскортом, который теперь выгружался из машин и спешил на помощь своему хозяину. Да, люди Радзивиллов не торопились вступать в бой: они видели, что магический удар Кшиштофа не возымел эффекта, и опасались атаковать меня.

— Я говорил, что ненавижу магов? — над моей головой левитировал Вишневецкий. — Ты, щеночек, можешь забирать свою свору и переть отсюда прямо до папочки, и как можно скорее, потому что, видит Бог и Пресвятая Дева Мария, я сейчас намерен свистнуть всем и каждому в Мозыре, что некромантская паскуда использовала магию смерти в этом чудесном городе. Как думаешь, что скажут Зоотерики? Скоморохи? Орда? Формация? Что скажет весь свирепый сервитутский народ? Если ты насрешь на общество — общество не заметит. Если общество насрет на тебя — ты утонешь в говне… Сможешь убить всех? Тридцать или пятьдесят тысяч бойцов?

Кшиштоф трогал свое резко опухающее лицо и зыркал черным глазом на меня. Я нажил себе смертельного врага — уже давно, но теперь — теперь мне следовало готовиться еще лучше. Они точно постараются убить меня. И Вишневецкого тоже, наверняка…

В этот самый момент улица полыхнула сине-красными огнями, и броенавтомобили полицейского отряда быстрого реагирования с визгом шин влетели на улицу Южную.

— Всем оставаться на своих местах, зафиксировано магопреступление первой категории! Сопротивление будет караться огнем на поражение! Внимание, работают негаторы! Прекратите использование магии!

— Не больно-то и хотелось, — Вишневецкий спланировал на крышу дома своего и уселся там на коньке в позе лотоса.

Полицейский спецназ в футуристического вида броне грамотно рассредоточивался по местности, тыча во всех нас воронеными стволами укороченных автоматов Татаринова. Я сел на землю у калитки и только сейчас обратил внимание на десяток — не меньше! — летающих дронов, которые, видимо, вились над нами все это время. Сервитут, однако! Киберсвобода и киберконцлагерь одновременно! Хорошо, что я взял лопатку, а не трость. Шанцевый инструмент, к оружию не относится!