— Подняться могут только члены королевской семьи. — припечатал отец, не скрывая своего раздражения.

— Ваше Величество!.. — попыталась вмешаться королева, но всего лишь взгляд и голос пробирающий до животной дрожи:

— Вы, верно, утомились, жена. Займите свое место подле нашего трона.

Он не назвал ни титула, ни имени, не сказал лживых слов — любовь моя. Отец указывал ей на место. Прилюдно и откровенно, не давая возможности сказать и слова наперекор. И королеве пришлось подчиниться, как бы не сыпались молнии ярости из ледяных глаз.

— Не будем гневить Его Величество, жена, — склонившись к уху Ивелин, шепнул я.

Она слегка кивнула, двигаясь в ногу со мной. Не удостоила взглядом тлеющую от стыда и злости парочку, мимо которых мы чинно прошли, оставляя позади. Пусть всего на мгновение, но мы с братом будто поменялись местами и могли ощутить то, с чем жил другой долгие годы.

Не скажу, что меня это сильно тронуло. Я знал что эта иллюзия вот-вот рассыпется, возвращая все на круги своя. Но Маркусу не было знакомо подобное унижение, и оно не могло не оставить след. Скорее всего разозлить сильней, вскрыть гнойник его самолюбия. И кто знает, что ждало бы нас, если бы не отъезд завтрашним утром. Я все просчитал.

Я думал, что все просчитал.

Мы преклонили колени перед отцом, и он тут же окутал нас своей магией, мягким желтым свечением, от которого печать на сердце начала нагреваться и вибрировать вдвойне. Словно у меня билось два сердца, мое и жены.

Мы должны были впервые познать это чувство в спальне в нашу первую брачную ночь. Но чтобы закончить печать наделяя нас своим благословением, отцу пришлось активировать ее сейчас.

Капля пота скатилась по виску. Я ощущал ее так отчетливо, будто кто-то нарочно провел по коже кончиком пера. Поднялся, удерживая руку так, чтобы жена могла опереться, а затем мы повернулись лицом к лицу.

На нежных щеках горел румянец, Ивелин подняла взгляд, и я сжал ее ладони в своих. В этот миг меня одолевало отчаянное желание распахнуть крыло и обнять жену им, показать каждому в золотом зале, что я буду биться за нее до конца. Но зверь во мне спал с тех пор, как я разорвал когтями корсет — дурной знак. Он говорил, что близится день, когда я потеряю своего дракона навек.

— Для меня нет большей чести, чем быть вашей женой, — заговорила моя леди, и из-за магии, что окутывала нас плотными переливами энергии, мне казалось, будто мы остались одни. — Клянусь перед лицом падших богов и теми, кто несет в себе их силу, я посвящу себя вам, оставаясь рядом как в дни, в коих небо затянется тучами, так и когда солнце взойдет над вашей головой, озаряя собой путь жителям королевства. Клянусь…

Она говорила размеренно, смотрела открыто, а у меня взмокла спина. Едва жена раскрыла рот, как меня стало одолевать чувство, будто она ничего не меняла в клятве, что должна была принести кронпринцу. Ибо каждое ее слово несло в себе смысл становления той, кто стоит подле восходящего солнца королевства, и он уже был определен по праву рождения.

— … что пока я дышу, ваше пламя не угаснет, Аслахан Авалос де Драак.

А вот теперь все внутри похолодело. Всего одной фразой жена вывернула сказанное изнанкой, не давая усомниться в том, кому были адресованы клятвы. И получалось, будто она заявляет в лицо королю, что поддерживает мои притязания на трон.

И пусть каждому в зале было понятно, что у меня нет никаких прав — я бастард кровь от крови наших врагов, что десятилетиями разоряют юг королевства, второй сын, которого приняли лишь потому, что не был угрозой с умирающим зверем внутри, клятвы жены звучали вызывающе.

Чего отец будто не замечал, не меняясь в лице. Он перевел на меня взгляд лишь когда я запоздал со своими словами, которые напрочь вылетели из головы.

— Как вы поклялись посвятить себя мне, жена, — мой голос охрип и вибрировал, — я вверяю себя в ваши руки. Как чешуя моего дракона охраняет вас моим именем, так мое крыло… всегда защитит вашу жизнь, пока пламя не иссякнет вовек.

— Под сенью нашей магии мы благословляем ваш союз, — подхватил отец, едва я закрыл рот. — Да будет он нерушим!

Грудь зажгло в месте печати, словно раскаленной кочергой приложило. Жена стойко держалась, пока все потоки магии отца не впитались в наши сердца, окончательно связывая две жизни, два дыхания, две судьбы.

— Аслахан Авалос де Драак! — словно из-под земли вырос королевский глашатай раскрыв длинный свиток в руках. — Слушайте королевский указ!

Пришлось отпустить руку жены и встать на колено перед отцом, что уже достал церемониальный меч из ножен. Он, видимо, решил закончить все дела за раз — благословляя меня на брак и вместе с тем выпинывая нас с женой из семьи, чтобы никто не успел подумать лишнего.

— Мы, Король Шадеус Авалос де Драак, назначаем нашего сына, Аслахана Авалос де Драак, хранителем юга и Исларских земель. Даруем титул эрцгерцога Исларского и сохраняем за вашими наследниками право именоваться принцами и принцессами Королевства Золотого Дракона во славу и процветания королевской семьи!

Я жалел, что склонил голову и не видел лиц королевы и братца, которые наверняка были сейчас так же ошарашены, как и я. Отец, по одним лишь ему известным причинам, вдруг не только оставил меня в родословной королевской семьи, но и закрепил за моими детьми право претендовать на престол в будущем, что было просто неслыханно для бастарда.