— Давно Шейн и Виктория женаты? — он решил поговорить о наших общих знакомых.

— Виктория была в сложном положении после смерти Итана. Ей нужна была поддержка сильного рода.

— Логично, — хмыкнул он. — Вы общаетесь? Шейн её не обижает?

— Редко общаемся. Она не выглядела несчастной и пахла им. Их сложности заключаются только в неодобрении Итана.

— Он успокоится, — уверенно заявил Адам.

Лишь передёрнула плечами, меня это не касалось. Почти… Виктория тоже вынужденно вышла замуж, но у неё всё сложилось иначе. Грант взял её с собой на эту сложную миссию, не пытался задвинуть, слышал её мнение, во всём оберегал, пока мы продвигались к тайному лагерю оппозиции. Я... завидовала.

— Мой отец мало времени уделял семье, постоянно находился на передовой. Мать не выдержала, как ты, потребовала развода. Уехала в Тринату, видимо, чтобы прийти в себя, и там застряла из-за закрытия границ.

— Да, я слышала. Мне жаль, — всё же оторвала взгляд от тарелки и мельком посмотрела на Адама. Он кивнул, но оставался невозмутим. — Я тоже, можно сказать, росла без родителей, поэтому понимаю.

— Я считал, что не стану таким, как мой отец, а теперь осознаю, что повторяю его ошибки. У меня нет опыта долговременных отношений и брака тем более. Мне казалось, главное, защитить тебя, уберечь, и остальное неважно, даже если лишусь твоего общества. А теперь понимаю, насколько обидел тебя.

— Думаешь, дело в обидах? На что мне обижаться? На то, какой ты есть? Я приняла и следовала той роли, которую ты мне выделил, молчала, поддерживала тебя, держала лицо за нас обоих, но больше не могу и не хочу. Мне стоит радоваться, что обстоятельства сложились так, что продемонстрировали сразу острые углы брака с тобой, — покачала головой, вновь опуская взгляд. Кажется, весь наш брак состоит из острых углов. — Понимаешь, у меня уже есть отец, который говорит, что мне делать. И есть раздающие приказы преподаватели. А в любовнике я никогда не нуждалась. Мне нужен был муж и друг.

— Я могу им стать.

— Ты сам в это веришь, Адам?

— Дай нашим отношениям шанс, я смогу убедить тебя.

Медленно выдохнув, я вновь подняла взгляд и смогла только кивнуть. Быть может, совершаю ошибку и потом станет ещё больнее, но, глядя в его полные решимости глаза, сама хочу верить в то, что мы сможем достигнуть счастья.

— Спасибо, — Адам расплылся в улыбке облегчения, напряжённые плечи расслабились. — После завтрака я могу отвезти тебя. Куда ты хочешь?

— В академию. Хорошо, отвези.

Адам потянулся ко мне через стол и сжал мою руку. Горячее прикосновение пронеслось волной мурашек по телу. Он продолжал улыбаться.

— Отлично.

Я вновь опустила голову. Лицо почему-то горело, и хотелось улыбнуться в ответ, просто так, потому что он счастлив. Не думала, что моё согласие настолько его обрадует.

/Адам/

Всю дорогу до академии Элиза сидела с прямой спиной и смотрела в окно. Попытки заговорить наталкивались на односложные ответы, либо неопределённое хмыканье. И это не демонстративное игнорирование, ей будто действительно было всё равно. А я больше не мог поддеть её за молчание. Путь к возвращению жены проходил по тонкому льду остатков её веры в меня, который мог треснуть от любого неверного действия или слова. И я не был уверен, что у меня получится, но намеревался сделать всё возможное, чтобы восстановить наши отношения, которые сам же разрушил.

Элиза с самого начала хотела присоединиться ко мне, просила взять её с собой, но я каждый раз отказывал. Нам приходилось терпеть множество неудобств: перемещаться тайно, постоянно опасаться удара, временами спать на полу без горячей еды и возможности помыться. И меня грела мысль, что хоть Элиза спит в удобной постели, сыто питается и не опасается поимки. Риски, конечно же, были, но Лукас тщательно следил за безопасностью дочери. Я знал, что, даже если нас ждёт неудача, мои промахи ударят по ней с минимальной отдачей. По крайней мере, её не посадят в тюрьму и не убьют. Я уверял себя, что сохранение её жизни и свободы важнее наших отношений, что выдержу её потерю, но не смерть. Только оказался совершенно не готов к требованию о разводе.

Элиза призналась в фальши и попросила свободы от меня. И как же легко она поставила подпись в брачный контракт, будто этот момент не вызывал в ней никаких эмоций. Будто она ничего ко мне не чувствует. Будто никогда ничего ко мне не чувствовала. Больнее она сделать не могла. И теперь я уверял себя в другом. Что она устала от ожидания, вымотана сложным днём переворота, отдохнёт, придёт в себя и передумает. А что мне ещё оставалось? Отпустить её, когда только к ней и стремился все эти сложные недели? Наверное, это было бы правильно и благородно по отношению к ней. Только я уже не мог от неё отказаться. Это было физически больно.

И вот я добился шанса для нас. Только чудилось, она согласилась из-за усталости, а для себя всё уже решила.

— В последний раз я видел тебя в платье в день заключения брачного контракта, — отметил, усилием подавив желание протянуть к Элизе руку.

В простом воздушном одеянии с распущенными волосами она казалась прекрасным видением, мечтой. Такой юной, хрупкой и нежной. Но лёгкие наполнял штормовой аромат, а на лице девушки отпечаталось такое равнодушие, что приходилось помнить о характере своей жены и отказывать себе в излишних порывах. Хотя хотелось просто обнять её и дышать ей настолько долго, насколько вообще возможно.