— Не могу! Она обязана поступить в учебное заведение, это и так слишком щедрый подарок ребёнку, спасённому из полона. Кроме того, после командировки я переезжаю в столицу, вы уезжаете из замка, девочке нужен контроль и хорошие учителя. Ей дадут образование и профессию – это более чем достойная помощь.

— Я смогу её учить гораздо лучше учителей. Мы уедем на побережье в дом моей матери, он не является наследством, на которое распространяется ваше право. Так что, я останусь независимой женщиной, и можете забрать себе обеспечение, мне от вас вообще ничего не надо. Заработаю сама. Но ребёнка в эту беспощадную образовательную систему с телесным наказанием, я не отдам! Бишоп поможет мне удочерить малышку. Или он сам удочерит её.

Мой голос слишком звонкий, однако неожиданно я услышала знакомые интонации! Сейчас с Эдуардом говорит не Анни, а Кристина, женщина, для которой дети важнее всего! Герцог смотрит на меня не то, что с непониманием, а скорее с ужасом, потому что вообще не понимает, что сейчас происходит. Мои просьбы теперь абсолютно противоположны всем требованиям прежней Анни. Той девице хотелось красивой жизни во дворце с красивым мужем, и только? Это с её-то заиканием?

— Аннабель, для удочерения требуется согласие вашего законного мужа, а есть ли ему дело до неё? Я, я люблю вас и Линду! — он начал эту странную фразу и осёкся на середине, я же воспользовалась и вставила своё мнение.

— Так любите, что ненавидите? Хотите заставить страдать меня и ребёнка? Унизить? Вам же щёлкнуть пальцами, и она получит паспорт свободной гражданки, но вы этого не сделали?

Эти слова я и о себе могу сказать, ведь стоит ему сделать предложение, или заступиться за меня, и брак расторгнут. Но он этого упорно не делает. Значит, королева для него важнее? Или наша старая вражда не позволяет ему пойти навстречу?

— Это вы унизили меня и себя, выйдя замуж за первого встречного, в тот момент вас судьба Линды не волновала, вы её едва терпели, я несколько дней упрашивал вас принять девочку под своё крыло, пока находился с посольством в другой стране! А что теперь случилось?

— Поумнела! И что, если я скажу, что этого тела не касался мужчина, я девственница, и брак с Фредди какая-то тайная формальность, о которой я и не помню, но не знаю, как его расторгать, чтобы никто не пострадал, а я не оказалась в монастыре, а Линда в закрытом пансионате. Вот такие у меня обстоятельства! Спать с нелюбимым мужем не собираюсь и вам меня не заставить! Поэтому я сейчас же забираю моего ребёнка и едем на побережье, обо мне с этой минуты заботится только Бишоп, он и Линду признает своей дочерью! А вы, с вашими амбициями, держитесь от нас подальше! И это я, тоже любя вас всем сердцем говорю! Счастливой вам жизни с королевой, может, у неё ещё хоть что-то осталось для вас из целомудрия!

Разворачиваюсь и выхожу из его кабинета. Если надо будет, то и от титула откажусь. Мне уже плевать! Буду рисовать пейзажи или писать портреты, Бишоп поможет их продавать.

Не успеваю додумать свои грандиозные бизнес-планы, как слышу «бум», а потом и громкое: «Ай-м-м-м!».

Хотелось бы вернуться и сказать: «По голове себе постучите!», но дамы не возвращаются. Пусть теперь сам бегает за мной!

Была у меня еще такая версия Эдуарда

Но я вроде как остановилась на вот этом

Глава 22 Яд

— Анни! Анни! Виолетта заставляет собирать вещи, меня отправляют в закрытую школу для девочек. Она меня пугает, что там за плохое поведение бьют розгами!

— Это её я изобью розгами! Пусть проваливает в это заведение сама, там ей самое место. А мы уезжаем в дом моей матери в Раушен, собирай вещи, и забираем с собой Нору, надо поспешить! — хлопаю в ладоши, чтобы придать немного больше оптимизма и скорости при сборах.

Герцог так и не вышел из своего кабинета. Надо было видеть, с какой радостью Нора собрала пожитки свои и Линды, но апофеоз наших сборов случился, когда Волк сел у входа с таким видом, что не выпустит, если мы не поклянёмся взять его с собой!

— А Фиц? — вспомнила Линда.

— И его тоже берём, всех хороших мальчиков из этого дома забираю.

В этот момент из кухни выходит Ганс и Матильда, кухарка несёт огромную корзину с провиантом. Вытирает слёзы полной рукой. Не могу сдержать слёз и я. Обнимаю всех, целую Матильду, пожимаю ручищу Гансу, и он начинает погрузку нашего багажа в карету. Дольше всего пришлось возиться с мольбертом. Но и его кучер как-то смог привязать к багажнику.

Мы ещё раз простились с домочадцами, всеми, кроме герцога и Виолетты, замечаю, что она стоит за дверью в столовой и не решается выйти, но видеть её не хочу, да и Линда тоже не горит желанием.

И Эдуард не вышел. Но я заметила его силуэт в окне. Пусть радуется, всё как он хотел. Избавился от всех близких, пусть теперь с королевской семьёй дружит…

Но почему в груди такая боль, что вздохнуть не могу, прячу руки в карманах, чтобы Линда не заметила дрожи.

— Всё образуется, девочка моя! Всё образуется, спасибо, что не забыла старую няню! — шепчет старушка, вытирая слезу.

— Милая Нора, как бы я смогла! Вы моя семья, самые дорогие мои! — шепчу под дорожный шум. Очень надеюсь, что у герцога сейчас в душе тоже кошки скребут и волки воют. Хотя помню запись Аннабель в дневнике: «Разве можно любить камень?»