К тому же, причина смерти Марисы объясняла, почему она по началу душила меня. По ее мнению это могла быть самая страшная смерть… она ведь от такого лишилась жизнь. А еще тот висящий в ванной труп, который я видела, пока ночевала у Лэсли… Мариса и сама так однажды повисла на ветках по вине охотников, поэтому первым, кого она хотела демонстративно «убить», оказался молодой охотник на ведьм.

Когда бабушка закончила со своей гневной речью, взгляд Камиллы впервые дрогнул. Ни разу за жизнь никто ей не говорил, что она не права или что ошибается. Камилла считала, что все всегда делает правильно, но что же с ней будет, если она собственноручно убьет дочь — возможную будущую сестру? Правило рода Роман номер один: не убивай людей. Правило номер два: не убивай ведьм, а лучше вообще их не трогай. Да, я исключение, но, если подумать… точно ли я исключение из двух правил подряд? А может, я исключительный случай и трогать меня нельзя сразу по двум этим причинам?

— Я не… не планировала ее убивать, — по началу голос Камиллы казался растерянным, но она постаралась взять себя в руки и снова заговорила как подобает бесчувственной ведьме: — Сестры мне будут свидетелями, Калисе всего-то нужно победить этот дух, разве она этого не сможет? Это и будет для нее испытанием.

Не будь в моем боку сейчас кровоточащая дыра, я бы из-за слов матушки рассмеялась еще сильней. Ну конечно, надо всего лишь одолеть призрак ведьмы! Что в этом сложного? Ха-ха.

— Как же мне все это осточертело, — не выдержала я.

Я вытащила из-под одежду кулон с кровью трех поколений, который мне однажды вручила матушка, после чего швырнула его под ноги женщины. Склянка тут же разлетелась на кучу осколков, а густая черная жидкость окропила пол.

— Сестры мне будут свидетелями! — заявила я, пародируя мать. — Моя мать, Камилла Роман, перешла черту и пыталась лишить меня жизни. Она перестала видеть грань между испытанием и откровенным убийством, поэтому я, пока еще Калиса Роман, официально заявляю, что больше не чувствую себя в безопасности в этом доме. Правило рода номер один: людей не убивай. Правило номер два: ведьм тоже не убивай, а лучше и вовсе не трогай. Камилла не сочла нужным следовать наказам сестер, поэтому и я с этой минуты больше не собираюсь мириться с ее бесчинствами. Я ухожу! Вы услышали меня, сестры?! Я устала! Если вы считаете, что я совершаю грех — преждевременный уход из дома, то давайте, начните на меня охоту, но перед этих, — я махнула головой в сторону матери, — разберитесь с той, кто нарушил первые постулаты нашего рода, — заявив все это, я отвернулась от матери и пошла на выход из ее комнаты.

— Я не собиралась убивать тебя, сестрам это прекрасно известно, — пусть она и говорила это громко, но делала это настолько холодным и спокойным голосом, что я еще сильней разозлилась. Злило меня еще и то, что одновременно с этими бесчувственными словами она пыталась схватить меня за руку, чтобы я не ушла.

Но мне действительно надоело. Надоело, что меня вечно ставят под удар. Надоело, что я срываю злость только на тех, кого меньше боюсь, а не на той, кто этого заслуживает. Лэсли для меня страшен, точнее был страшен, пока не начал мне помогать. Я срывала на нем всю свою многолетнюю жалость к самой себе и злобу, что хоронила в душе. Если я стану призраком, то однозначно начну убивать. Моей ненависти к себе и к этому роду явно будет достаточно.

— Что бы ты мне сейчас не сказала, я больше не поверю тебе, — ответила Камилле я и остановилась у двери. — И по указке твоей жить тоже больше не собираюсь.

— Тебе всего лишь нужно…

— Всего лишь, всего лишь! Да чего ты заладила? Я чуть не умерла по твоей вине больше сорока раз! Это же ты вышвырнула меня в город искать убийцу, который даже Бейлора, действующего колдуна, жестоко прикончил! И это по твоей вине объявился этот голодный дух умершей сестры Марисы! Она пыталась убить меня уже несколько раз, по-твоему, это «всего лишь»?

Рука матери сжалась вокруг моего запястья сильней.

— Ты сейчас что, на жалость давишь, Калиса?

Почему? Ну почему даже сейчас она не хочет признавать свою ошибку?!

— Уверена, ты думала, что после первой попытки призрака меня лишить жизнь, во мне тут же проснется сила сестер, но разве ты не поняла? Это не работало раньше, не сработает и сейчас, — я засмеялась, но ком в горле стал таким невыносимо удушающим, он все сильней и сильней перекрывал кислород, хотелось изо всех сил расплакаться.

— Камилла, отпусти ее, — снова послышался грозный голос Агаты.

— С чего бы мне…

— Ты не услышала? Только что сестры вынесли вердикт, — холодно заговорила старшая из живых ведьма. — Они заключили, что ты больше не смеешь прикасаться к Калисе. Калиса, ты больше не обязана считать Камиллу матерью. Отныне, если в тебе пробудится потенциал, вы либо станете сестрами, либо… — голос Агаты дрогнул, — вы будете никто друг другу. И поскольку призраки сестер не могут отвечать за поступки Камиллы, ты, Келли, вправе уйти. Они разрешают.

Все еще сдерживая ком в горле, я слушала все это и старалась не зарыдать. Столько лет я держалась за призрачную нить под названием «семейные узы», столько лет терпела унижения и испытания, и все ради того, чтобы мертвые ведьмы пожалели меня? Живой матери меня не было жаль, ни единого раза. Она до последнего цеплялась за меня — гнилую веревку, но скорее была готова меня порвать, чем отпустить по своей воле. У этого рода и правда не должно быть будущего.

Ничего не сказав, я хлопнула дверью, вышла в коридор и сразу схватилась за свой раненый бок. Я посильней его сжала.