Художник сглотнул. Старший судья и горожане замерли в ожидании. Даже Лиюнь стояла как истукан. Ждут его команды? Согласно воле духов и решению города, машина должна быть уничтожена, даже если мудрецы откажутся ее отдать. Но никто не мог пошевелиться.

– Мы в разных измерениях, каким-то образом наслаивающихся друг на друга, – сказал Художник наконец. – Наверняка дело в этом. Мы существуем в одном пространстве, но, за исключением особых случаев, не контактируем друг с другом.

– О, какая прекрасная гипотеза! – воскликнул старший мудрец. – Сунчжун, ты слышал?

– Еще бы, – ответил Сунчжун.

Двое других мудрецов покатили машину наружу по широкой доске с уклоном к каменной площадке.

– Не без погрешностей, – продолжал Сунчжун, – но для мальчишки, который вообще ничего не знает, она вполне рабочая. Из него бы вышел хороший мудрец.

– Безусловно, – согласился старший.

– Какая разница, – отмахнулся Художник. – Старший судья, заберите машину.

– Никаро, – остановила его Юми, – может, нам следует выяснить побольше?

– Первым делом мы… – начал было Художник, но сбился, заметив, что судья с чиновниками, а также Лиюнь, Хванчжи и Чхэюн стоят на месте.

Только сейчас он заметил, что их неподвижность неестественна. Они даже не моргали.

– Лиюнь? – окликнул он. – Чхэюн?

– Жаль, что приходится тебе об этом сообщать, – сказал старший мудрец, – но ты понятия не имеешь о том, что здесь творится.

Художник схватил Лиюнь за руку, встряхнул, и ее фигура, включая одежду, начала меняться. Темнеть. Из нее повалил черный дымок. Опекунша посмотрела на него, и ее глаза побелели. Как будто превратились… в просверленные в голове дыры.

Художник и Юми вскрикнули в один голос. Он отскочил, вытирая руку о тобок.

– Ты даже не догадывался, кто они? – спросил старший мудрец.

Машина завелась.

Придя в отчаяние, Художник схватил камень и рванулся к ней, но мудрец перехватил его. Вопреки внешнему впечатлению, тщедушный старец оказался очень силен. Художник не придумал ничего лучше, чем обрушить камень ему на голову.

Голова мудреца расплылась и потеряла цвет, став черной. Его глаза белыми буравчиками впились в вечность.

– Не может быть, – произнес Художник, вырываясь из цепких лап твари. – Вы тоже?

– Боюсь, что так, – ответил старший мудрец – кошмар.

– Художник! – закричала Юми, приближаясь к нему.

Она затряслась, видя, как весь окружающий пейзаж начал меняться. Здания почернели и задымились. Черными стали даже земля и небо.

– Все это время, – через боль процедил Художник, – они были просто… марионетками? Кошмарами, не способными самостоятельно мыслить?

– Нет, машина позволяла им оставаться самими собой. – Лицо старшего мудреца перекосилось и задымилось, но очки странным образом остались на месте. – Обычное дело, когда мы ей нужны. Но крайне непросто балансировать на тонкой грани между воспоминаниями о том, кем мы были, и пониманием того, кем мы стали. Нельзя допускать, чтобы мы осознали свою природу. Иначе возможны… затруднения.

Существо, которое называло себя Лиюнь, повернулось к Художнику и Юми и приняло волчьи черты. Кромешная тьма с иглами по бокам. Это же тот самый стабильный кошмар, за которым он охотится!

В отличие от мудреца, Лиюнь, кажется, утратила всю память о своем прошлом. И о Художнике тоже. Двинулась вперед, опустившись на четвереньки и разросшись до громадных размеров.

– Вы ее не получите! – Художник встал между кошмаром и Юми.

Существо остановилось, и Художнику на миг показалось, что оно узнало его.

– Мальчик, – произнес старший мудрец-кошмар, – кого, по-твоему, ты защищаешь?

Он замер, похолодев. Повернувшись, увидел, что Юми упала на колени. Она тоже искажалась – меньше остальных, но заметно. Ее кожа превращалась в дым. Она посмотрела на него. Ужас неестественно исказил ее черты.

– Нет… – прошептал Художник. – Не может быть…

Он утратил способность думать.

Юми. Юми…

– Никаро, – хрипло произнесла она. – Я… Что со мной… происходит?..

– Печально, – произнес старший мудрец, вновь хватая Художника за руку. – Должен признать, духи это здорово придумали. Связали одну из девчонок с чужаком, чтобы прочнее удержать ее душу и не позволить нам изменять ей память. Почти сработало.

Он развернул Художника и толкнул к машине, возле которой продолжали хлопотать остальные мудрецы, также превратившиеся в кошмары.

– Прости, что так долго провозились, – сказал бывший мудрец. – Понимаю, чем дольше задержка, тем тяжелее удар. Однако машину требовалось зарядить – наш источник питания не сработал. Кроме того, нужно было изловить нескольких беглых духов. Ума не приложу, как им удалось улизнуть. Спасибо, что помог вернуть их в темницу.

– Прошу вас! – взмолился Художник и потянулся к Юми, не в силах вынести ее жуткие конвульсии. (Девушка царапала ногтями собственные руки, словно пыталась содрать кожу, и из ран сочилась густая тьма.) – Прошу вас! Позвольте мне ей помочь.