К счастью, Художник оставался спокоен, как будто инцидент был исчерпан. Он даже не заглядывал в комнату. Что, если тварь вернется?

Какой прискорбный провал! Юми хотелось сжаться в комочек и исчезнуть. А она еще Художника трусом считала…

– Могло быть хуже, – сказал он.

– Что? – ошалело спросила Юми.

– В первый раз всем трудно, – с улыбкой сказал Художник. – Не переживай. Я после первого раза несколько дней спать не мог, хотя на том дежурстве меня сопровождали двое опытных кошмаристов. Ты нормально справилась.

– Я ничего не сделала.

– Ты не сбежала. Это уже хорошо. – Он вдруг нахмурился. – А вот это уже чревато неприятностями…

Юми не сразу поняла, о чем речь. Художник подошел к перилам и указал вниз. В переулке появились двое людей, привлеченные паническим криком.

Аканэ и Тодзин.

Художник прикинул, можно ли Юми улизнуть незамеченной, но опоздал. Тодзин уже заметил ее, Аканэ окликнула. Юми робко подошла к ограждению площадки.

Да, Художник беспокоился, что их увидят не те, кому можно. Надеялся, что Тодзин и Аканэ встретятся с Юми лишь после того, как та выполнит задание и докажет существование стабильного кошмара. Как теперь объяснить им, что здесь происходит?

Аканэ полезла наверх, Тодзин за ней.

– Юми?! – возмущенно спросила она, заметив сумку художника. – Что ты здесь… – Аканэ запнулась, увидев в окне старушку. – Извините! – крикнула она. – Мы… э-э-э… новобранцев тренируем! Не обращайте внимания. – Аканэ схватила Юми за руку и потащила вниз, мимо сбитого с толку Тодзина.

Серьезно, где он одежду достает? Может, ему на заказ делают, сшивая вместе две обычные рубашки? Художник тяжело вздохнул и направился следом. Юми оглянулась на него круглыми от паники глазами. Он развел руками. Ничего спасительного не приходило в голову; хуже того, она после встречи с кошмаром прямо-таки раскалывалась. Кто бы мог подумать, что у призраков бывает головная боль?

– Что (низким стилем) ты здесь делаешь? – повторила Аканэ, когда они с Юми спустились. – Ты не обучена! Тебе нельзя здесь находиться!

Юми потупила взгляд.

– Она его прикрывает, – догадался Тодзин. – Никаро взял «отгул». Готов поспорить, он где-нибудь прохлаждается, вместо того, чтобы на работу ходить. Аканэ, все как… в прошлый раз. – Он подошел и воодушевляюще улыбнулся Юми. – Ты ему помогаешь? Делаешь работу за брата, да? Потому что понимаешь, что ее нужно делать? Он у нас трусишка, а ты ответственная?

– Ох, Юми. – Аканэ хлопнула себя по лбу. – Это, конечно, мило с твоей стороны, но, серьезно, ты не можешь просто так взять и отдежурить смену художника. Ладно бы Никаро на конвейере работал.

– Никаро не трус, – тихо сказала Юми и подняла голову. – А я не совсем дилетант. Он меня кое-чему научил.

Художник подавил стон. Юми наверняка надеется, что такое объяснение поможет, но все наоборот. Теперь его сочтут безответственным за то, что он взялся ее обучать. И будут не так уж не правы.

Аканэ взяла Юми за руку и повела прочь, полагаясь больше на силу убеждения, чем на физическую.

– Тодзин, – сказала она, – попроси Ито с командой нас прикрыть. Похоже, придется устроить еще одно вторжение.

– Не вопрос. – Тодзин потрусил по улице.

Кошмаристка повела растерявшуюся Юми к знакомому зданию лапшичной. Художник вяло брел позади. Брел и дивился собственному спокойствию. Да, в глубине души он боялся того, что вскоре случится, – боялся до сего момента. В глубине души он очень боялся этого. Правда жгла его как пожар, который не гаснет, сколько воды ни лей.

Юми узнает, что случилось с ним в школе. Понимая это, Художник испытывал облегчение.

По дороге Юми выложила все увиденное. Оно и к лучшему. Это означало, что Аканэ проведает старушку, а может, направит патрульного из числа художников с плавающим графиком, чтобы по неминуемом возвращении кошмара перечеркнуть кистью его существование.

Единственным проигравшим сегодня остается Художник. Впрочем, проиграл он не один месяц – если не год – назад. По пути к лапшичной он понял, что все надежды произвести впечатление на Аканэ и снова задружиться с ребятами давно утрачены. Они решили, что он от лености послал необученную младшую сестру ловить кошмары, рискуя ее здоровьем.

Все кончено. Можно больше не волноваться по поводу бывших друзей. Дверь захлопнулась навсегда, и благодаря этому Художник обрел некую свободу.

Да, ему было больно. Он чувствовал себя как на приеме у неумелого акупунктуриста, который натыкал иголок прямо в нервы и сердце.