Профессор Парис смотрел на меня из-под очков насмешливым взглядом, он точно знал, что работа была не моей, знал, что я не справлюсь, знал, что я не та, за кого себя выдаю! Но признаться во лжи — значит проиграть, а я не собиралась проигрывать, так что пришлось ухмыльнуться и подойти к несчастному Гайсу.

— Ну все, парень, просыпайся, — прошептала я.

Разумеется, не сработало. Проклятье!

— Ну же, негодяй, просто проснись, ладно?! — продолжала я.

— Что ты шепчешь, Лилия? — крикнул профессор, — говори громче, чтобы все запоминали.

Позор… Самый большой позор в моей жизни. А профессор еще и посмеивался надо мной. Да плевать, будь он хоть тысячу раз Ноланом, будь он хоть тысячу раз тем, кто вчера дрался на арене! То, что он творит сейчас — ужасно! Скверно! Позорно! Я сделала глубокий вдох, обернулась:

— Профессор Парис, — крикнула я через всю аудиторию, — значит Вы покалечили ученика и просите исправлять свои ошибки студентов?

Вот так. Я посмотрю, как он будет оправдываться. Посмотрю!

— Именно так, — ответил профессор, — ты как будто только что родилась. Вся наша жизнь так устроена, что кто-то другой косячит, а мы исправляем.

— И это то, чему Вы учите нас?

— Этому в том числе. Лилия, мы ждем. Как же исцелить несчастного?

Никакой совести. Я посмотрела на Гайса, потом на свои трясущиеся руки. Да что ж такое?! Руки и правда тряслись!

— Проклятье… — прошептала я.

— Что, Лилия? Давай громче.

Ах громче хочешь? Громче?! Я сделала глубокий вдох, начала вспоминать теорию. Нам ведь рассказывали. И, даже если я не вслушивалась в лекции, то хотя бы присутствовала, хоть что-то должна была запомнить.

— Нам нужно направить свою собственную жизненную энергию на исцеление пострадавшего, — сказала я, — направить на рану.

— Ну, направляй, Лилия.

— Для этого надо знать, что ранено!

— Так подумай и ответь на этот вопрос сама.

Я снова посмотрела на профессора. Он старался сохранять холодный и отстраненный вид, но не получалось. Я видела, скрывающуюся ухмылку. Все это — простое издевательство надо мной. Еще никто никогда себе такого не позволял. Если понял, что я обманщица и не учусь, лучше бы подошел после пар и поговорил. Зачем унижать при всех? Зачем?

— В своей работе на древне-шумерском ты очень подробно расписала, как увидеть чужие раны, — напомнил профессор.

Я снова посмотрела на Стину в поисках поддержки. Моя подруга шептала губами какое-то слово. Потом показала пальцами букву «А».

— Адреналин! — сказала я громко, — нужно дать несчастному адреналин!

— Очень хорошо, давай дадим.

— Давайте, — пробормотала я и снова вцепилась взглядом в подругу.

— Лилия, дай ему адреналин! — крикнул профессор.

И как же дать этот проклятый адреналин? Откуда я его возьму? Я знала, это война, и профессор не сдастся, он будет мучить меня до последнего. Стина показывала на голову. Голова? Ладно…

— Адреналин — это гормон, который вырабатывается в коре головного мозга, — сказала я, — значит, надо надавить своей силой на мозг пострадавшего. Пустить в мозг адреналин…

Снова посмотрела на подругу. Она подбадривающе кивала. Ну как такое вообще возможно? Полтора с половиной года все шло хорошо. Училась я прекрасно, ни с кем не конфликтовала, подозрений не вызывала… А тут такое навалилось. Глубокий вдох, глубокий выдох. Мне до сих пор казалось, что все происходящее — это дурацкий сон, надо лишь ущипнуть себя и проснусь. Я вместо того, чтобы думать, я как дура щипала себя за ногу.

— Давай, Лилия, мы ждем! — не унимался профессор.

Я дрожала и злилась. И боялась. А, если я сделаю что-нибудь не так. Плевать. Положила руки несчастного Гайсу на лоб. Сосредоточилась. Глубоко вдохнула, выдохнула. Для того, кто обычно использует темную магию, черпать свои собственные силы ради светлого волшебства — сложно. Очень сложно. Я пыталась сосредоточиться. Просто взять свою энергию и направить в другого человека. Проще простого. И я направила.

Теперь у Гайса пошла кровь из носа.

— Молодец, Лилия, теперь твой пациент истекает кровью! — послышался голос профессора.

Лучше бы он просто разозлился и закончил эти пытки.

— Проклятье…

Но я не собиралась выходить из этой битвы проигравшей, но и победить я не могла. Не умела я лечить людей светлой магией. Вообще не умела использовать свет внутри себя. Не умела и все. Я смотрела на кровь, смотрела, смотрела, а потом мои ноги подкосились, и я упала в обморок. Разумеется, я притворилась, что теряю сознание, но вышло правдоподобно.