Я не понимала тихих вскриков, что слышались вокруг, меня беспокоили люди, падающие на колени и утыкающиеся лицом в пол. Но вездесущая Всёля успевала и тут. Её голос в голове переводил, тихо нашёптывая на понятном языке то, что говорили слуги:

— Богиня! Богиня! Она пришла! Пророчество сбывается!

— Какое пророчество? — уточнила я.

— Какая разница? Ты для них богиня, Ольга.

Дальше вообще были чудеса. Все двери передо мной открывались сами, кто-то шел рядом и причитая что-то мне рассказывал. Кто это был и что он говорил, я воспринимала с трудом — живые картинки всё ещё мелькали перед глазами: животы, острые лезвия, рассечение слой за слоем человеческой плоти, кровь, младенцы, иногда живые, иногда нет.

Я остановилась, когда у высокой двухстворчатой двери, сейчас прикрытой, меня встретил мужчина. Он собой перекрывал проход и что-то говорил мне.

— Всёленька, убери ролики, прошу!

Я слабо улыбнулась, наконец получив нормальное видение, смогла рассмотреть человека, что шёл со мной рядом. Одежда, осанка, выражение лица — всё выдавало в нём высокопоставленную особу.

Сложив дворец, падающих на пол слуг, трудные роды и его внешность, решила, что это царский лекарь, а роды у какой-нибудь приближённой к царю женщины.

— Прошу вас, повторите! Мне пришлось сначала разбираться в вашем языке.

Мужчина глянул на меня широко раскрытыми глазами. Удивился, что ли?

— Госпожа богиня! — обратился он ко мне.

— Я не богиня. Называйте меня госпожа Ольга. У вас роженица, — перешла сразу к делу.

Последнее уже не спрашивала, но круглые карие глаза мужчины расширились. Его явный испуг говорил, что Всёля неслучайно примчала меня сюда, едва не снеся помпезную белокаменную лестницу. Что ж, уровень развития в этом мире ещё ниже, чем в моём. А если все лекари у них такие же важные, как этот, то не удивительно, что не справляются со сложными родами.

— Говорите что и как. Быстро!

— Лейла — любимая жена, нежная, как лепесток, и такая же ароматная! Ей нужна помощь!

У меня бровь поползла вверх от странных и столь несвоевременных сравнений. Мужчина с уважительным поклоном распахнул двери за своей спиной, провожая меня в большую, затенённую комнату. У дальней стены стояла кровать, настолько огромная, что на ней терялась маленькая фигурка.

— Она так юна! И почти сутки не может родить... О госпожа, я так боюсь за неё, так боюсь!

Ну ещё бы. Царь голову прикажет снести, если жена, да ещё любимая, умрёт.

Фигурка на кровати с мучительным стоном выгнулась под белым покрывалом. Огромный живот торчал вверх и даже на вид, даже прикрытый, казался твёрдым.

Я только выдохнула.

— Туника! — скомандовала.

Нестройный грохот сопроводил мелькание белых пластин. Огляделась — вокруг кровати коленопреклонённые люди лбами прижались к полу. А я их и не заметила в полутьме. Досадливо сморщилась.

— Руки! — И белая искра пробежала по ладоням, делая их чистыми.

На ощупь живот был твёрдым, а любимая жена — насквозь мокрой от пота. Бледность на смуглой коже выглядела плохо, а тёмные круги под глазами, сердцебиение, слабое дыхание говорили, что она измучена до предела. А ещё – сама почти ребенок. Я скривилась.

— Сканировать!

Голубая тонкая плоскость между ладонями прошла от головы до самых пяток беременной.

Все — и женщина, и оба плода — были истощены. Один из младенцев лежал поперёк и не пускал другого. Его шея несколько раз была обвита пуповиной и не давала ему двигаться. И состояние малышей было опасным — сердцебиение приглушенное и замедленное.

— И что здесь делать? – я замера над совсем юной женщиной.

— Возможно, операция? — раздалось тихое в голове.

Так вот к чему Всёля показывала мне все эти ролики! Я широко раскрыла глаза и даже подавилась от страха, сделала шаг назад, готовая сбежать.

— Госпожа! — дрожащий мужской голос у меня за плечом пресёк трусливый порыв. — Она так юна! Спаси её, госпожа!

Я резко обернулась и вгляделась в глаза мужчины.

— Да? — спросила тихо, так, чтобы все эти люди, что продолжали лежать ниц, нас не услышали.

Он смотрел умоляюще, хотя спина была ровная и осанка горделивая.

— Детей спасаем? — уточнила на всякий случай и материализовала помпу с лекарством и приложила к локтевому сгибу бедняжки. Та даже не повернула головы, вообще не отреагировала.

— Детей? — в карих влажных глазах мужчины отразилось непонимание. Он наморщил лоб и заглянул мне в лицо. – Почему детей?

— Вы что, даже не знаете, что будет двойня?!

Своё возмущение я выплеснула в резких движениях: материализовала и подстелила чистое бельё под таз женщины, направилась к окнам и распахнула одну за другой шторы на каждом, чтобы впустить в комнату больше света.