Потом в груди стукнуло, будто разбилась склянка с чем-то горячим, и нестерпимо потянуло вперед. Туда, где под снегом скрывалась коварная ледяная расселина.

— Стой тут, — приказала Мел, а сама отправилась к краю.

Внизу было темно. Если первые пару метров голубые отблески среди льда еще давали призрачное свечение, то потом начиналась кромешная тьма. Дна, сужающейся трещины Мел не видела. Она могла быть глубиной, как старый пруд в Асолле, а могла уходить в скалы на десятки метров.

Ничего не увидев, она продвинулась дальше. Сгибалась над самым краем, пытаясь рассмотреть что-то среди ледяных тисков и запрещая себе думать о том, что все напрасно.

И вот у изгиба, где трещина резко меняла направление и сворачивала в сторону от центра, Мел увидела императора в человеческом обличии. Он лежал на ледяном уступе и был не в сознании, но жив. Могучая грудная клетка с трудом поднималась и резко опадала. А еще там была кровь, много крови. Не понятно чьей. Маэса, или того зверя, который виднелся ниже, насквозь пронзенный голубым, полупрозрачным шипом.

— Нашла, — прошептала она, но облегчение быстро растаяло.

Надо было как-то его доставать.

— Эй ты! — позвала его.

Он не шелохнулся.

— Слышишь меня? Императоришка! Долго прохлаждаться будешь?

Она нарочно его оскорбляла, в надежде, что разозлится и придет в себя. Но Маэс не реагировал.

Тогда Мелена свесилась, насколько ей позволяла опора, и попыталась до него дотянуться. Никак. Лезть следом — опасно. Ледяной выступ, за который он зацепился, двоих точно не выдержит. Он и так поскрипывал, и крошился, а у самого его основания медленно расползалась сеть трещин.

Нужно вытянуть его, пока не провалился глубже! Если зажмет в узком месте расселины, то все — смерть.

Она попыталась использовать свои силы — бесполезно. В расщелине не было ничего кроме льда, который оставался глух к ее приказам.

Судорожно ища выход, Мелена вспомнила про веревку, которую притащил рысь. Один край захлестнула за дугу, которую сама же и вытянула из камня, а на втором конце сделала петлю и попыталась накинуть ее на Маэса. Не получалось. Слишком мало места для маневра, слишком неудобно лежал бесчувственный кхассер.

У нее не получалось! И от отчаяния трясло все сильнее.

— Ну же! — закричала она, когда очередная попытка закончилась провалом, — Давай.

Как до него добраться? Как?! Ей самой не удастся протиснуться ниже, а потом выбраться обратно без посторонней помощи. Если только…

— Эсса, — позвала она севшим от волнения голосом, — помоги, пожалуйста. Надо вот эту петлю накинуть на императора. У меня не получается.

Малышка осторожно глянула вниз и тут же попятилась, испуганно прижав уши.

— Ты не бойся. Я тебя вытащу. И его мы должны вытащить…иначе он умрет.

И от одной мысли об этом сердце захлебнулось от страха.

Завоеватель. Проклятый андракиец! Если он умрет, то кого же ей тогда ненавидеть? С кем спорить у себя в голове, и чью рослую фигуру искать взглядом в толпе? Кто с диким рычанием прижмет у стены, лишая воли к сопротивлению, и чей янтарный взгляд заполнит пустоту в душе.

— Мы не можем его оставить.

Котенок тихо пискнул, сжавшись в комок. Зажмурился. А когда открыл глаза в них горела решимость.

Маленькая, смелая девочка.

Она подползла к самому краю, зажала в зубах конец веревки с петлей и скользнула вниз, цепляясь когтями за неровности. Спустя миг, она уже приземлилась на грудь императору.

— Тише, — сквозь зубы цедила Мел, боясь ее напугать, — не торопись.

И тут возникла новая сложность. Не получалось у звереныша накинуть петлю, как ни пыталась.

— Давай еще разок, — подбадривала ее Мелена, — ты справишься.

Снова попытка. И снова неудача.

Маленькая рысь подняла на нее беспомощный взгляд…а потом обернулась.

И Мел замерла, впервые увидев свою племянницу. Чумазую худенькую девчонку лет десяти. С русыми, спутанными волосами, аккуратным вздернутым носиком и большими, янтарными глазами.

Она была так похожа на Софи в детстве…И на нее саму.

— Аккуратнее, умоляю, — Мел едва дышала, наблюдая как ребенок тонкими бледными ручками натягивает петлю на могучего мужчину, — аккуратнее.

Сердце сжималось от ужаса, от одной мысли, что малышка может сорваться. Это же просто ребенок. Маленький, перепуганный, слабый.