— Уймись!

Они шипела, нечленораздельно вопила, брыкалась, пытаясь пнуть захватчика. Тогда Брейр сжал сильнее, а второй ладонью сдавил тощую шею, блокируя движения.

— Тащи ее на улицу, там разберемся.

Молодой кхассер выдрал из стены скобу, на которую крепилась цепь, и поволок находку на улицу. Хрипы стали громче, а движения еще бестолковее.

— Бешеная!

Чем дальше он утаскивал ее от затхлого, каменного мешка, тем сильнее она бесновалась. Все пыталась вырваться и сбежать обратно.

— Я сейчас ей тоже хребет сломаю, — угрюмо произнес он, когда она протяжно завыла, цепляясь пальцами за стены.

Снаружи их ждала притихшая, перепуганная Доминика. Сжимая в руках большой нож, она переводила испуганный взгляд то на обездвиженного кхассера, то на темный пролом в скале, из которого доносились дикие вопли.

Потом из тьмы вынырнул Маэс с Меленой на руках, а следом за ним, громко и выразительно ругаясь, появился Брейр, волоком таща за собой что-то темное, лохматое и несуразное.

— Что произошло? Что это?

— Еще одна находка. Подарочек, — он вытолкнул это вперед.

Оборванка неуклюже приземлилась на снег, но тут же вскочила на четвереньки, подобралась, как звереныш, и оскалила гнилые зубы.

— Она совсем дикая?

— И безумная, — Брейр натянул цепь, не позволив наброситься на Доминику, — не подходи к ней.

Ника и сама не собиралась приближаться к беснующемуся созданию. Вместо это медленно, бочком, отошла туда, где Маэс уложил Мелену на расстеленный плащ.

— С этой-то что?

— Я не знаю. Заметалась в панике, потом отключилась.

— В панике? — Ника с сомнением посмотрела на бледную Мел, — Она?

Уж кто-то, а глава королевской стражи меньше всего походила на паникершу или на человека, которого можно испугать.

Доминика опустилась рядом с ней на колени и прикоснулась к холодной, потной ладони, привычно находя линии жизни. У Мелены они были совершенно ровные и здоровые, без изгибов, узлов или перебоев. Даже ярче, чем прежде.

— Она совершенно здорова. Просто обморок.

Казалось бы, Мелена и обморок — вещи не совместимые, но в этом месте творилось черт знает что, и Маэс уже ничему не удивлялся.

Тем временем Брейр связал брыкающуюся оборванку, а рот завязал тряпкой, потому что от безумных воплей закладывало уши.

— Посмотри ее, — приказал император, и Доминике пришлось подчиниться.

Состояние у бродяги было плачевным. Слабая, истощенная, и казалось, будто нет ни одной линии без поломки. Вроде молодая, а по состоянию, как старушка.

Давясь от жалости, Ника ее вылечила и наполнила жизненными силами. Щеки у оборванки уже не были такими бледными, и вся она будто распрямилась, но по-прежнему продолжала шипеть и скалиться на остальных.

— Готово, — Доминика медленно поднялась, вытирая руки о плащ, — я сделала все, что могла, но голову вылечить мне не по силам.

— Ну и зачем нам эти два безумца? — угрюмо спросил Брейр, — ладно…рысь. Он последний, за него еще можно побороться, но эта…

— Зачем ты так? — прошептала Ника, — мы не знаем, через что ей довелось пройти.

— Вряд ли она расскажет. Порой, лучше прекратить мучения, чем растягивать их в погоне за несбыточной надеждой.

Ей как-то удалось подняться, но при попытке шагнуть она снова повалилась на землю и поползла, извиваясь как змея. Безумный взгляд был неотрывно прикован к провалу в скале.

— Куда тебя несет, — кхассер подхватил ее под руки и усадил обратно, невзирая на судорожное мычание.

Император, до этого просто наблюдавщий за их возней, задумчиво произнес:

— Надо проверить пещеру.

— Что там искать? Вонь? Старое шмотье? Объедки?

— То, радо чего она так рвется обратно.

Начиная от самого входа, Маэс начал тщательно проверять каждое ответвление, и они неизменно оказывались тупиковыми. В конце концов он снова добрался до грязного логова. Прошелся по периметру, небрежно отпихивая с пути обглоданные кости и пустые жестяные тарелки, разворошил сальную постель, даже в черный от копоти и жира котелок заглянул. Ничего.

Но когда уже собирался уходить, услышал легкий шорох. Невесомый, будто бабочка задела крылом и такой же мимолетный. Он доносился из того угла, где высилась куча бессмысленного барахла.