Он обернулся, отыскивая кого-то взглядом, нахмурился и сказал:

— Неважно.

Шогол-Ву обернулся тоже и понял, что Зебан-Ар исчез.

— Случайные? — переспросил храмовник.

Под кустистыми бровями глаза его блеснули, как мутные лужицы среди земли и сухой травы, на миг отразившие свет.

— Я перестал верить в случайности, Чёрный Коготь. Неспроста эти люди здесь, и я буду говорить с каждым, чтобы решить, чисты ли они. Неспроста боги привели сюда и тебя! Должно быть, ты не видишь, но боги подают знак. Они плачут, и слёзы их — кровь!

Он запрокинул лицо и подставил ладони дождю, раскинув руки.

Всё стихло на миг. Лишь небо, казалось, шепчет, но пахло не влагой — железом. И капли падали всё чаще, пятная белые шкуры рогачей, стекая кровью по застывшим лицам.

— Мы должны очистить город от скверны, прежде чем боги сделают это. Очистим, так спасёмся!

— Твоё место в храме, старый ворон, — сказал Клур. — Где Мелерт Огненный Рукав? Ему отвечать за город, не тебе. Он знает, чем ты занят? Или ты бегаешь по улицам по его приказу?

Лицо старика исказила гримаса, жилы на лбу вздулись, но улыбка то или ярость, нельзя было понять.

— Думаешь, тебе поможет Мелерт? — спросил он, растягивая губы. — Идём, я отведу тебя к нему: он болтается в петле! Там же, где должен быть каждый, кто неугоден богам! Там, где должен быть и ты, убийца и приспешник убийцы!

И вскричал, поднимая руки:

— Берите его, вяжите! В петлю его! Не бойтесь, он слеп. В петлю!

— Прочь, живо! — зарычал Клур, обернувшись к охотнице. — Слышите, прочь!

Ашша-Ри собралась прыгнуть на землю, но Хельдиг ударила чёрного рогача коленями, и тот рванулся, покорный то ли этому приказу, то ли голосу хозяина. Опустив голову, налетел на храмовника, сунувшегося вперёд, опрокинул. Тяжёлое чёрное копыто упало на тело, будто на тюк тряпья, в который завернули глиняную посуду, и рогач понёсся дальше, отпрянув от стражей.

— Нет, стой! Стой! — раздался крик охотницы, но зверь не послушал её.

— Гаэр! Брока! — повелительно воскликнула дочь леса.

Её рогачи, что уже храпели, беспокоясь, мотнули головами, обошли Клура и растерявшихся храмовников. Цеп взлетел и опустился, задел белую шкуру, но звери ушли.

— Взять их тоже! — взлетел над криками стражей, над оханьем храмовников голос старика.

Копыта гулко стучали по камню дороги, почти не притрушенной соломой. Рогачи уходили. Тяжело дыша, стражи бросились в погоню — пятеро, и вдвое больше осталось. Упавшего оттянули с дороги, склонились над ним. Он слабо стонал.

Нат сидел, раскрыв глаза и рот, вскинув брови с таким простодушным видом, будто не понимал, как здесь очутился.

— Ох, что творится-то! — воскликнул он, прижимая руку к груди. — Да хранят вас боги, добрые люди, за то, что защищаете нас. Ну, мы б поехали: помехой вам быть не хочется...

Его выдавали только побелевшие пальцы, в которых он цепко сжимал поводья.

— Вы ещё кто такие? — спросил старик. — Что везёте, куда едете?

— Да это, туда, — указал Нат рукой направление. — А в телеге, ну...

Не дожидаясь, пока он докончит, один из стражей обошёл телегу, дёрнул полотно. Замер, глядя на тело, местами обуглившееся до кости, на лицо, которое больше нельзя было узнать. Провёл рукой по узорным лоскутьям куртки, осмотрел сапоги, мало ношенные, почти не тронутые огнём. Хмуро поглядел на другого стража, стоявшего у рогачей, и кивнул. Тот кивнул в ответ.

— На упокоище везём, — вздохнул Нат.

Страж, набросив полотно на мертвеца, подошёл вплотную.

— Кто это? — спросил он, прищурившись.

— Да я не думаю, что вы знакомы...

Тяжёлая рука в жёсткой перчатке ударила Ната по лицу. Тот дёрнулся, охнул, приложив руку к губам, и сплюнул кровью. Пёс залаял, держась в стороне.

— Говори, кто! — прорычал страж.

Он сдёрнул Ната с телеги и швырнул на землю. Тот попытался отползти, но тут же наткнулся на чьи-то сапоги.

Клура уже взяли, вязали руки за спиной, набросили петлю на шею. Он и не думал сопротивляться.

— А ну, стой, Йерн, не порть ему рожу, — сказал третий страж, выходя вперёд. — Я её, рожу эту, видел уже. Это ж Нат Ловкие Пальцы!

— Кто? Да обознался ты! — воскликнул Нат.

Он уклонился от сапога, метящего ему в лицо, а от другого не смог, не успел. Скрючился на мокрой дороге, прижимая ладонь к боку, второй рукой прикрывая голову.

— Да он это, он! Вот у него и стренга тут. И лук...