«Их двое» — напоминает сознательная часть Тонга, когда тело напружинивается, готовясь в любой момент прийти в движение.

— Ты что-то вообще видишь в этой темноте?

Прозвучавший совсем рядом шёпот Синга едва не срывает с губ Тонга ругательство и оказывается той самой мелочью, что привлекает внимание.

Удерживающая Нока тёмная тень оборачивается и у неё оказывается вполне человеческое лицо.

У него.

И на этот раз на нём нет маски.

Дыхание у Тонга перехватывает, а в ушах начинает противно шипеть.

Он видел это лицо раньше…

Они снова приходят, когда он остаётся один. Добираются даже до паркового озера, будто точно знают, где искать, и останавливаются напротив: высокие гибкие фигуры, облачённые в классические чёрные брюки и белые рубашки с коротким рукавом.

От них не исходит угрозы, но внутри него всё сжимается, а недавнее спокойствие растворяется, будто и не было.

Оттолкнувшись от металлического ограждения, он отворачивается от водной глади и возвышающихся по ту сторону парка узких высоток. Хочется уйти, однако он прекрасно знает, что если так сделать, то они пойдут за ним.

— Кхун Хемхаенг.

Это обращение горчит на языке и вызывает желание поморщиться. Он просил не называть его так, он не Кхун, он не…

— Ваш брат Кхун Туантонг желает услышать ответ, — вновь нарушает тишину тот, что повыше и кажется старше и тот, кто сразу взял на себя право говорить.

— Я уже дал вам ответ.

Выходит несколько резче, чем хотелось бы, однако извиняться за эту резкость он не собирается и лишь поджимает губы. В прошлый раз он не только дал ответ, но и озвучил его причины, но они снова здесь и снова спрашивают…

— Кхун Туантонг желает услышать причину, почему его младший брат отказывается возвращаться.

— Желает услышать причину? — переспрашивает он, когда повисшее молчание слишком затягивается. — Вы разве не передали ему мои слова?

— Передали, — соглашается всё тот же старший и лицо его снова ничего не выражает. — Но он…

— Желает услышать лично, — заканчивает он за собеседника и интересуется, выдавливая из себя нечто похожее на колкое любопытство: — Так почему же Кхун Туантонг снова послал вас, а не пришёл лично?

— Он желает, чтобы вы явились, Кхун Хемхаенг.

«Ну конечно!» — смешок срывается с губ помимо воли: короткий и горький.

— Прошло пятнадцать лет. Целых пятнадцать лет ему было плевать на меня. Пятнадцать лет он не мог или не желал найти меня, а теперь опомнился?

— Он искал вас, — горячечно начинает второй, и лицо его, в отличие от первого, живое, подвижное. — Искал, но не мог найти.

— Помолчи.

«Действительно, зачем мне это знать. Мне нужно лишь тупо подчиняться цепному псу брата, который внезапно обо мне вспомнил» — новый смешок щекочет горло, но так и не срывается с губ.

— Так или иначе, ответ остаётся прежним. Можете снова передать это Кхун Туантонгу. Я не вернусь. Не собираюсь бросать тех, кто был все эти годы со мной и поддерживал меня. Если Кхун пожелает услышать лично и придёт, то я просто повторю всё то же самое. Простите, меня ждут дома.

Он складывает руки в вае и медленно разворачивается в сторону выхода из парка, чувствуя, как нервное напряжение превращается внутри в дрожь…

Крик боли вырывает Тонга из воспоминаний и бездумно толкает вперёд.

Он снова действует на инстинктах, срываясь с места под вскрик Ним за спиной и ругань Синга. Туда, где на колени падает Нок. Туда, где разворачивается к нему человек из воспоминаний Кхема.

«Уйди от него!»

До боли сжав зубы, Тонг замахивается не столько желая достичь цели и ударить, сколько заставить отступить.

«Уйди!»

Новый замах и кулак оказывается в плену чужих пальцев. Те сжимаются, словно тиски, причиняя боль, но Тонг лишь сильнее сжимает зубы и наседает. Ему только и надо выиграть хотя бы ещё несколько шагов. Отодвинуть…

Палец под кольцом обжигает болью, а с губ противника срывается шипение, и следом за этим слышится короткое, будто удар хлыста:

— Чат.

Человек в чёрном отступает, отшатываясь назад, и в глазах его пляшут отчётливые зелёные огоньки.

«Тогда мне не показалось…»