– Они исчезли, – тихо сказала Белла. – Они все просто исчезли.

Девушка издала какой-то странный звук, не то всхлип, не то вздох облегчения, и сползла на каменный пол. Она опустила голову на ладони, плечи её затряслись от беззвучных рыданий. Даша сейчас не хотела говорить ни с кем, так что она просто подняла подругу на ноги и повела в замок. Сейчас намного важнее найти Рому и Игоря, убедиться, что они хотя бы живы. В их целости Даша не была уверенна.

– Даша? Белла? – Мамонов, что почти промчался мимо по тёмному коридору, резко остановился. Лицо испачкано кровью и упырьей гнилью, но вроде бы не ранено. Рука травмирована – выгнута под невероятным углом, и преподаватель кое-как прижимал её к туловищу.

– Чародеи-первооткрыватели! Вы целы? Дашка, чего молчишь? Сколько крови…

Преподаватель неуклюже то вытирал Дашино лицо, то бегло осматривал Беллу на предмет увечий, но девушки не сказали ни слова: Белла была просто не в состоянии что-либо говорить, а Даша ощущала такую усталость, что, казалось, сейчас свалится с ног.

– В больничку вам… сейчас перенесу, я мигом…

– Обожди, я за ними!

Мамонов обернулся на голос: в конце коридора завис Иван, призрак солдата войны.

– В кабинете ректора ждут. Говорят, чтоб шустро.

– Ваня, дорогой друг, у тебя мозги сгнили?! – крикнул на него Мамонов. – Да им помощь нужна, какой, ёш твою медь, ректор?!

– Там цыганка, ведунья, – ответил Иван. – Она поможет.

***

– Здравствуйте, Даниил Петро… Марина Вадимовна?

Даша с удивлением осознала, что Сатирова в кабинете нет. Вместо него из угла в угол металась Шольцева. Она то отправляла письма, то диктовала телеграфу срочные сообщения в ОБТС и ближайшие больницы с призывом о том, чтобы скорее прислали медиков.

Сейчас Шольцева выглядела лет на десять старше, чем ей было на самом деле. Она уже успела переодеться в чистое, но волосы, обычно безупречно гладкие, растрепаны. Под глазами синие круги, правую щеку перечеркивает глубокая рана, а следы запёкшейся крови придают лицу какой-то особенно мрачный, суровый вид.

Словно в противоположность проректору возле стола сидела Рада. Сухонькая старушка невозмутимо курила трубку, и лишь волосы, выбившиеся из-под платка, да редкие пятна крови на одежде говорили о том, что цыганка так же побывала в битве. Правда, стоило ей увидеть Беллу, она тут же вскочила с места и бросилась к девушке.

– Детка… – Рада крепко обняла внучку. – Ты в порядке?

Белла ничего не ответила. Лишь, всхлипнув, кивнула и попыталась улыбнуться.

– Я пошёл, – Мамонов кивнул Шольцевой. – Много раненых, помогу медикам.

– Жора, подожди.

Рада выпустила внучку из объятий и задержала Мамонова. Она усадила его на стул, внимательно осмотрела руку, констатировала вывих, после чего аккуратно повернула травмированное плечо и с хрустом поставила его на место, заставив Георгия Робертовича крякнуть от боли.

– Так лучше, – сказала Рада, пустив на травму светлой, тёплой магии лекаря. – Не делай резких движений.

Мамонов благодарно кивнул, после чего встал и вышел из кабинета.

– С вами будет отдельный разговор. – Шольцева, наконец, отдала последнее письмо домовому и повернулась к Белле с Дашей. – Я что говорила про несовершеннолетних и… ох, Рада, прошу, вы не могли бы не курить это в помещении?

Цыганка слегка улыбнулась:

– Прости, Марина, – Рада направила на трубку кольцо и вспышкой потушила её. – Никак не могу отучиться от этой пагубной привычки, да, думаю, и не к чему уже. И не стоит тебе так ругаться на девчонок. В конце концов, их непослушание спасло всем нам жизни.

После этих слов старушка, снова обняв Беллу, повернулась к Даше:

– Поздравляю, дорогая. Ты стала совершеннолетней.

***

– Спасибо, – поблагодарила Даша Раду, которая сглазом залечила рану на её лице и остановила кровь, льющуюся из носа. – А… ты уверена? Про то, что это невербалка? Я ведь уже делала такое раньше, только не так масштабно.

Шольцева, округлив глаза, посмотрела на девушку, но Рада, кажется, даже не удивилась.

– Дар редкий. Ты вполне могла обрести его раньше, чем в девятнадцать лет. Стихийная магия – такой способности не встречалось уже больше трёх столетий.

Даша откровенно ничего не понимала. В висках болью отдавались события этой ночи, зажившая бровь чесалась, а глаз слезился от попавшей в него крови. В голове отпечатались лица погибших друзей, но самым тревожным оставалось осознание того, что ничего не известно ни о Роме, ни об Игоре.

– Простите меня, Дарья. – Шольцева с болью во взгляде посмотрела на девушку. – Я не поверила вам с Игорем. Спохватись я тогда, вызови отряд ОБТС наперекор ректору, может, ничего бы и не случилось.

– Вы, по крайней мере, усилили охрану замка, – устало отозвалась Даша. – Ректор не сделал и этого… а где, кстати, Даниил Петрович? Неужели он погиб?