– Он что-нибудь говорил? – перебила ведунью Даша, затаив дыхание.

– Он много чего говорил, – вздохнула Рада. – Сначала ругался, потом просто кричал. То сознание терял, то снова в себя приходил. Бредил, всё звал…

– Кого звал, Рада?

Цыганка хитро прищурилась:

– Ты о чём-то конкретном хочешь узнать?

– Я не знаю. – Даша опустила взгляд. – Он… когда его унесли, он что-то сказал мне. Но было так шумно, я не поняла, что именно. Какую-то короткую фразу…

– Да любит он тебя, глупая, – сказала старушка с ироничной улыбкой. – Неужели ты до сих пор этого не поняла? То, как он на тебя смотрит – Белла ещё на первом курсе догадалась, они с Ромой разве что ставки не делали на то, когда ты всё поймёшь. Да не реви ты! – мягко поругала Дашу Рада. – Поправится он. Просто будь с ним, и тогда всё будет хорошо. Ведь я же вижу, что и он тебе дорог.

Цыганка мягко улыбнулась, и на мгновенье в карих глазах мелькнул задорный огонёк.

Уезжали они относительно поздно, уже после обеда. Лекарь хотел напоследок проконтролировать, как заживает плечо Игоря, а Рада – испытать на парне пару новых зелий, пока рана ещё не затянулась полностью, и было, на чём испытывать. Результат получился хорошим.

День понемногу клонился к закату, хотя золотисто-оранжевое солнце пока не спешило скрываться за холмами и горами, светя в окно купе, ослепляя своим светом Андромеду. Девушка жмурилась от ласковых июльских лучей, жара перестала утомлять – с исчезновением мёртвой зоны погода стала намного комфортнее.

В купе было тихо. Игорь смотрел на проплывающие мимо пейзажи. Правая рука на перевязи – ключица почти срослась, но руку настоятельно советовали щадить, – а рубцы на порванных веках не давали левому глазу полноценно открываться. Парень ещё не привык к этому.

Их было трое: Игорь, Андромеда и Даша. Когда-то попутчиком ездил ещё и Никита Боков. Симпатичный добродушный толстяк, милый, отзывчивый и невероятно храбрый в те моменты, когда это бывает так нужно. Вспышка заклятия ОБТСовца, одного из немногих, кто смог пробиться к академии, и одного из тех, кого нашли потом погибшим – она не попала в упырей, а разбила стену здания. Именно из-за неё рухнул балкон, на котором стояли Даша и Белла. Именно из-за неё отлетел кусок гранита, попав Никите в висок и убив на месте. Было трудно привыкнуть к мысли и уже тем более смириться с тем, что парня больше нет.

Восемнадцать человек. Кто-то пал в бою, другие ушли в больнице от ран или инфекции. Одиннадцать ОБТСовцев, что так и не смогли пробиться к академии. Трое преподавателей, что всеми силами защищали вверенных им студентов, и четверо студентов, что наперекор правилам рискнули вступить в бой с мертвецами; кто-то скажет, что это не много, но для академии – невосполнимая потеря. Имена этих семерых будут помнить ещё очень долго, а история о битве с упырями обрастёт мифами и легендами, как это случилось с историей Клары Рабинович.

Игорь плохо помнил ту ночь, вернее события после ранения. Он помнил, как мертвецы проломили ограду и вошли во двор, как Игорь бился с ними в толпе таких же студентов и преподавателей. Помнил, что всё шло не так уж и плохо, что он справлялся, но появился медведь. Огромная мёртвая туша, он хрипел и переваливался на трёх лапах, подволакивая остаток четвёртой, а гнилое мясо свисало с него на лоскутах грязной шкуры. Игорь помнил сильный удар огромными когтями, что едва не выбил из него дух и чуть не оторвал руку. Помнил, как, напрягаясь из последних сил, сумел сжать кисть в кулак и наугад пустить с кольца вспышку. Помнил, как медведь, заклятием лишённый головы, упал сверху, и как придавил его, намертво втоптав в груду сгнивших тел.

В тот момент Игорь потерял счёт времени, заблудился в пространстве. Он то отключался, то вновь приходил в себя, изо всех сил стараясь выбраться. Помнил, как кровь хлестала из ран, как помутилось сознание. Он уже не помнил, как его нашли и вытащили, но помнил, как его грузили на носилки. Он не помнил, как оказался в больнице, но прекрасно помнил ту резкую острую боль, когда кто-то впопыхах споткнулся об его искалеченную руку. Он помнил Дашин голос, помнил, что говорил ей, но не помнил, что девушка отвечала.

А вот операционную Игорь запомнил очень хорошо. Как лицо и руку рвали на куски и сшивали обратно, как сам Игорь изо всех сил держал свою невербалку, но уже не мог сдержать ни слёз, ни криков. У него буквально закладывало уши от собственных воплей, он выл, рыдал в голос, орал до хрипа и умолял лекарей остановиться, но они всё равно продолжали делать свою работу. Игорь помнил, с каким мерзким хлюпающим звуком падали в металлический лоток отсечённые куски его плоти. Игорь помнил, как Рада стояла рядом и шептала ведовские заговоры; иногда они помогали – парень отключался и боль уходила…

Краем глаза Игорь видел, что Андромеда неотрывно на него смотрит. Он понимал, что пугает её. Что ж, Игорь не винил сестру. Он и сам ужаснулся, впервые увидев своё отражение в зеркале.

Внешность Игоря действительно сильно изменилась. Раньше привлекательное лицо немного портил лишь сломанный нос, но теперь… правая половина осталась прежней. Слева же от виска через щеку до подбородка тёмными бороздами тянулись три широких параллельных шрама. Они перекашивали черты и морщили кожу, а наполовину не открывающийся глаз создавал впечатление, что парень всё время щурится.