Больница ещё никогда не представала перед Дашей в таком страшном свете. Повсюду между носилками и вдоль стен сновали люди. Лекари, медсёстры, санитары и просто те, кто искал близких – сейчас все собрались здесь, как будто это место внезапно стало самым популярным во всей округе. За окном из крыла лабораторий разноцветным дымом курились все трубы, слышались хлопки, а окна мерцали светом – алхимики варили медицинские зелья.

– Рома! – вскрикнула Белла и что есть сил потянула за собой Дашу.

Парень лежал на полу на носилках и был не так плох, лишь измотан и с головы до ног перепачкан кровью и грязью. Пострадала лишь правая рука – она отсутствовала до середины предплечья, а края раны успели посереть и имели гнилостный вид. Но Рома был в сознании: едва услышав своё имя, он открыл глаза.

– Девчонки… – Парень улыбнулся, но взгляд его остался затуманенным. – Живы!

«А рука ведь откушена!» – пронеслось в Дашиной голове. – «От мертвеца в культе сейчас рассадник бактерий! Да у него же самый настоящий сепсис!»

– Ты главное не разговаривай, – сказала Белла, всхлипывая, гладя Рому по лицу, и Даше показалось, что мелкие ссадины на его коже затягиваются на глазах. – Береги силы.

Рома хрипло рассмеялся:

– Рука… руки нет. Умертвия кусают тяжело… Здесь так холодно... Дашка!

Парень притянул девушку за край футболки; Даша поняла, что права насчёт сепсиса, едва дотронулась до Роминой ладони – та полыхала огнём. Действительно, умертвия кусают тяжело – отравление пошло слишком быстро.

– Игорь, – выдохнул парень. – Я потерял его в толпе… и… я больше его не видел. Я не знаю, что с ним. Дашка… найди его. Просто найди.

– А как же ты? – ответила девушка, смахивая слёзы с лица. Парень в ответ лишь снова рассмеялся.

– Я в порядке… в порядке… – Рома закрыл глаза и облизал пересохшие губы. Он тяжело дышал и уже начинал бредить. – Отыщи его. Со мной всё хорошо… хорошо…

– Я буду здесь, – сказала Даше Белла. – Он прав. Найди Игоря. И скажи мне, как он, как только сможешь.

Даша кивнула и встала на ноги, но Белла внезапно задержала:

– Послушай… с ним всё нормально. Я не знаю как, но я чувствую это. Называй, как хочешь, интуиция, наследственность от бабули, но я знаю, что он не… – Белла не смогла договорить, лишь помотала головой.

Даша снова чуть заметно кивнула, но сердце наполнилось уверенностью. Она тоже не понимала причины, но почему-то знала – подруга права. Отвернувшись, она перешагнула через чьи-то покалеченные ноги и ушла. В такой толпе найти Воронцова будет не просто.

Столько раненых… Даша с ужасом всматривалась в лица тех, кто лежал на полу, ища знакомые черты. Оторванные конечности, рваные раны, кровотечения. Встречались знакомые лица, например близнецы Комовы – Лёша перебинтовывал голову брата, а Андрей был явно не в себе, видимо, сотрясение. Ольга Медункова, молодая преподавательница, негромко вскрикнула, когда медбрат зафиксировал шиной её сломанную ногу. Среди раненых мелькнул и Гохман: он сидел возле стены, прижимая к щеке салфетку, которая уже успела напитаться кровью. Даша удивилась, что он не скрылся в подземелье, а предпочёл уйти на оборону академии.

На носилках лежало мясо, так как назвать это человеком не поворачивался язык. Кусок мяса, без чётких границ рук, ног, головы и туловища. Но самым ужасным было то, что кусок мяса был ещё жив, потому что хрипел и тяжело дышал. Огнев. Даша не знала, что с ним случилось, но досталось ему крепко; сейчас жизнь в мужчине всеми силами поддерживала Медуза, что сидела рядом на полу. Змеи на её голове даже не превратились в волосы, а просто безжизненно поникли. Одежда изорвана, прекрасное лицо перепачкано кровью и полно скорби, из глаз струились слёзы, но горгона не падала духом: она, как могла, обрабатывала ужасные раны, прижигала кровоточащие сосуды и накладывала повязки, постоянно шепча под нос заговоры, ведомые, пожалуй, лишь ей одной.

А Даша продолжила бродить между носилок, иногда выкрикивая имя Игоря. Раненные стонали, иные бредили, кто-то просил воды. В нос бил запах гнили, сырой земли и крови. Даша старалась не обращать внимания и не отвлекаться от цели, но тут её схватили за лодыжку. Вскрикнув от неожиданности, девушка посмотрела вниз.

Очень плох. Левая половина лица превратилась в кровавое месиво, словно кто-то ударил лапой с огромными когтями. Рана обрывалась на подбородке и начиналась снова возле горла справа, пересекала перебитую ключицу, а кость, подобно сломанному клыку в окровавленной пасти, торчала над кожей. Рана заканчивалась на правом плече, на затейливой рунической татуировке.